– Мне не следовало хотеть тебя, – призналась она почти нерешительно, сжимая ладонями его лицо, так что их губы почти соприкасались. – Не следовало.

– Я тоже не должен был тебя хотеть, – заявил он. Незнакомая вспышка гнева вытолкнула слова из его рта. – Ты сводишь меня с ума, Френсис. Абсолютно сводишь с ума, черт возьми. Ты подрываешь мой авторитет в «Бруэри», доводишь до бешенства, так что постоянно кружится голова. А твоя улыбка! Черт побери, улыбка, которая показывает, насколько это легко для тебя. Насколько я легкая добыча!

Он коснулся ее губ большим пальцем. Она попыталась поцеловать его, а когда Этан отнял палец, попыталась поцеловать в губы, притянув к себе его голову. Но он не позволил. Отнял ее руки от лица и прижал к стене. По какой-то причине нужно высказать все сейчас, прежде чем они зайдут дальше.

– Ты все усложняешь! Все, что можно! С тобой даже легкое становится трудным. Но другую я не хочу!

Ее глаза были широко раскрыты, непонятно, потому ли, что он держал ее в плену, или потому, что так смело говорил.

– Не хочу. Хочу тебя, сложную и неуправляемую.

Он прижался к ней, давая почувствовать, насколько сильно ее хочет.

– Хочу тебя, постоянно задевающую меня, издевающуюся надо мной. Хочу тебя в полном вооружении. Потому что ты самый крепкий орешек, которого я знаю. И хочу тебя совершенно без доспехов, потому что…

Но тут вспышка гнева, придававшая силу словам, внезапно испарилась, и он понял, что постоянно твердит, насколько она его раздражает, вместо того чтобы сказать прекрасной женщине, какая она великолепная.

– Потому что я хочу тебя именно такой, – пробормотал он, не уверенный в себе.

Ее губы приоткрылись как раз в тот момент, когда лифт остановился на этаже Этана. Он еще удерживал ее, но отодвинулся, когда двери стали закрываться.

Протянул ей руку.

И стал ждать.

– Ты хочешь меня сложной?

Френсис стояла, глядя на Этана, словно видела впервые.

Раньше никто не хотел ее сложной и неуправляемой. Хотели просто, как объект вожделения или ступеньку вверх по социальной лестнице. Как только ситуация становилась сложной и неуправляемой, помоги боже, мужчины исчезали из ее жизни. Если Френсис позволяла себе не притворяться, быть настоящей, сразу начинались неприятности. Она слишком броская, со слишком высокими запросами, слишком дорогими вкусами и амбициями. Семейная жизнь ее слишком сложная, по мнению тех, кто хотел приобщиться к престижному имени Бомонтов, но не желал ничего предпринимать для его поддержания.

Все это она слышала раньше. Много раз.

Лифт предупреждающе запищал.

– Хочу, – кивнул Этан и, схватив ее, быстро протащил в закрывающиеся двери.

Она не знала, как реагировать на это, что само по себе редкость.

Они немного постояли в коридоре. Этан крепко держал ее за руку.

– А ты, – нежно спросил он, – хочешь меня?

Она чувствовала холодную тяжесть бриллиантов на груди. Сколько тысяч долларов он потратил на них? На нее?

Если они займутся сексом, ничего не должно усложниться. Пусть все будет просто. Так всегда было в ее мире. Мужчина покупал дорогой экстравагантный подарок, женщина снимала одежду. Никаких неприятностей.

Только на деле все наоборот.

– Ты разрушаешь последнее наследие и бизнес моей семьи, – заметила она. – Ты воплощение всего, что пошло не так. Когда мы потеряли «Бруэри», я утратила часть своей индивидуальности, и мне бы стоило ненавидеть тебя за это. Боже, как я хотела ненавидеть тебя!

О боже, неужели ее глаза повлажнели? Нет! Этого просто не может быть! Ни в бейсболе, ни в делах сердечных плакать нельзя! Никак! По крайней мере, не в ее сердечных делах, потому что сердце в них не участвовало.

Она никому об этом не говорила. И никто этого не понимал. Пока не явился Этан Логан, понявший суть дела и узнавший правду о ней.

– Ты можешь по-прежнему ненавидеть меня утром. Меньшего я не ожидаю, – вздохнул он.

– А как насчет сегодняшнего вечера?

Хорошо говорить, что она нравится ему сложной и неуправляемой. Но рано или поздно это сказывается на мужчине.

Он прижался к ней сильным теплым телом. Она знала: если сдастся первой и прильнет к нему, вдохнет его древесный аромат, то пропадет.

Она и так уже много потеряла. Может ли позволить себе потерять что-то еще?

Он провел пальцами по ее лицу, запустил руки в волосы, притянул ее к себе.

– Позволь мне любить тебя сегодня, Френсис. Только ты и я.

Это было реальным. Честным. Искренним, черт бы его побрал. Это правда. Да, он не лжет. Никакой лжи, никаких комплиментов, которые бы скрывали факты лучше, чем освещали. А для человека, не умеющего говорить милых безделиц, – это сладчайшая музыка для ушей.

Дверь позади них открылась.

Не выпуская руки Этана, Френсис шагнула к номеру. Он отпер дверь и втащил ее внутрь.

– Утром ты мне перестанешь нравиться, – сообщила она дрожащим голосом, когда он развязал пояс и стащил с нее пальто.

– Но сейчас-то я тебе нравлюсь. Правда?

Правда. Господи, от того, что происходит между ними, у нее ноет сердце.

– Я больше не хочу говорить, – повелительно объявила она. Более того, думать тоже больше не хочет. Хочет только чувствовать, потеряться в сладостной свободе капитуляции перед низкой похотью.

Она схватила его за лацканы пиджака и сдернула с плеч, пытаясь раздеть так быстро, как только возможно. Он позволил, но при этом предупредил:

– Только посмей скрываться за этой стеной, Френсис.

– Я не скрываюсь, – заверила она, расстегивая ему ремень. – Я хочу тебя раздеть. Сексом лучше всего заниматься обнаженными.

Не успела она оглянуться, как он вновь прижал ее к стене и обхватил запястья.

– Нет! – зарычал Этан. – Я не хочу спать с твоими доспехами. Хочу спать с тобой, черт возьми! Ты мне нравишься! Такой, какая есть. Так что не пытайся изображать какую-то холодную дерзкую принцессу, которая выше всего этого. Выше нас.

У нее перехватило дыхание.

– Ты даже не представляешь, чего просишь у меня.

Прозвучало неуверенно, дерзко или хотя бы задорно.

– Может, и знаю.

Этан поцеловал Френсис с такой силой, что ее голова запрокинулась.

– Прости, – пробормотал он ей в губы.

– Все хорошо.

Сейчас время секса. Нужно не говорить, а чувствовать. Даже легкая боль в затылке приветствовалась, потому что не нужно говорить о ней.

– Только продолжай целовать меня так же страстно.