– Ясно, – Вика деловито заглянула в одну из коробок, дёрнула за голубую тесёмку женского неглиже, вытаскивая на свет божий пеньюар, купленный Яной на Виа делла Спига в Милане. – Охренеть тебя Янка раскручивала, – усмехнулась сестрица. – Лиза, видишь? – она тряхнула тряпкой перед лицом Лизы, та заметно поморщилась и отпрянула.

     – Вик, не надо, – пробормотала Лиза.

     – Прям, – фыркнула Вика.

     – Звони Анвару, пусть подъедет, заберём и уедем.

     – В таких шмотках эти одинокие матери ещё пяток родят, – фыркнула Вика, несколько раз тряхнув натуральным шёлком с кружевом.

     – Тебя что-то не устраивает? Помойка рядом, – отрезал Богдан, с трудом сдерживаясь от эпитетов в адрес сестры.

     С того вечера у Крош они не общались. В этот приезд он запретил матери устраивать показательно-образцовый обед в свою честь, а когда сестра сама завалилась в родительский дом в присутствии Богдана, тот развернулся и ушёл. То, на что он вынужденно в состоянии закрыть глаза в случае с матерью, не простилось сестре.

     – Всё меня устраивает, не начинай, – Вика демонстративно затолкала кусок тряпки из Милана в коробку, с шумом закрыла и уставилась в телефон, в поисках контакта некоего Анвара.

     Потом двое молодых парней заскакивали в квартиру, хватали по паре коробок и неслись в сторону лифта, успевая бросить любопытный взгляд по сторонам. Богдан стоял в дверях, разделяющих прихожую и вестибюль, скрестив руки на груди, безучастно наблюдая за происходящим. Это было довольно странно. Он ожидал боль, неприятие, привычное сдавливание височной области, тошноту, на худой конец – облегчение. А не чувствовал ничего, кроме лёгкого раздражения от присутствия посторонних на своей территории.

     Вещи из Милана, Парижа, Ашана – всего лишь вещи. Есть они в квартире или нет – ничего не меняется. Единственное, что имеет значение – память. Из памяти Богдана прошлая жизнь не исчезнет никогда, при этом позволит жить дальше. Почему-то хотелось в это верить.

     Наверное, он бесчувственный чурбан, но наблюдая, как коробок с прошлым становится меньше и меньше в прихожей, Богдан не чувствовал ровным счётом ничего.

     – Богдан, – он вздрогнул от голоса. Был уверен, Лиза ушла вместе с Викой, командовать грузчиками, оказалось, всё это время она была рядом, где-то в его квартире. Какого чёрта? Он хмуро посмотрел на женщину.

     – Не злись на Вику, она не со зла, – решила она вступиться за подругу, будто та в этом нуждалась.

     – Знаю, – нейтрально ответил Богдан.

     – Послушай, – Лиза подошла ближе, встала почти вплотную, положила одну ладонь на мужскую грудь, придвинулась ещё и замерла. – В прошлый раз некрасиво получилось. Я вовсе не хотела обидеть ту… женщину.

     Они уже разговаривали с Лизой на эту тему, та позвонила сразу после нового года и позже в Хакасию. Богдан устало согласился, что не держит зла, верит, Лиза не подумала, поступила на эмоциях, но ничего дурного она не желала, ни ему, ни «той женщине». Он бы много отдал, чтобы отмотать время назад, и в тот вечер, в итальянском ресторане, на втором дне беседы ответить «нет» на однозначное предложение. Но что сделано, то сделано. Теперь он просто соглашался с тем, что лепетала Лиза, стремясь поскорее закончить разговор, а чаще просто не брал трубку и никогда не отвечал на сообщения. Последние не читал вовсе. Игнорировал.

     – Мы говорили об этом, – так же нейтрально продолжил Богдан, чувствуя сквозь ткань рубашки тепло женского тела, настолько близко стояла Лиза.

     – Послушай… – Лиза запнулась, Богдан не пошевелился.

     Ошибка. Он должен был отпрянуть, однозначно дать понять – присутствие Лизы ему неприятно, но природа упорно держала его на месте. Мягкий женский запах, тепло тела, дыхание, цветочный аромат парфюма, круживший вокруг, сбивал с мыслей, вынуждая позволять вдавливаться в своё тело женской мягкости, телу отчасти желанному. Не более чем любое другое женское, но всё же – желанное.

     – Мы могли бы поговорить? – продолжила Лиза, приободрённая бездействием Богдана.

     – Не стоит.

     – По-моему стоит, – скабрезно отозвалась Лиза, заставив Богдана поморщиться, как от зубной боли. Кто сказал, что подобные «шутки» заводят мужчин?

     Небольшая эрекция действительно была, мужчина не в состоянии контролировать половую функцию организма. Но решать, что делать с этой эрекцией, он может. Богдан давно перешагнул возраст, когда им управляли гормоны. Член решал за него лишь с одобренного попустительства. Сейчас речи о попустительстве не шло. Не с Лизой. В конце концов, он в состоянии передёрнуть, если станет невмоготу.

     Да и реакция вовсе не из-за конкретно Лизиного присутствия, а женщины, готовой к совокуплению, как таковой. Последний раз секс у Богдана был в середине февраля, с заезжей туристкой, неожиданно для неё самой оказавшейся на конезаводе. Дамочке было за тридцать, вышла замуж в юные восемнадцать, все эти годы была верна мужу, а тут «чёрт попутал». Попросту стало интересно, как там – на стороне.

     Банальная история, выскочив замуж, решив, что кусок слизистой перегородки – гарантия семейного счастья и вечной благодарности мужа, к тридцати годам женщины начинают подозревать, что где-то их обманули, что-то важное, как минимум интересное, проходит мимо, пока она стерегут семейный очаг, охраняя содержимое трусов мужа, как высшую ценность.

     Как правило, удаётся убедиться – у соседа лишь издали толще, а трава с обеих сторон газона подстрижена неровно, но случаются исключения. Тогда бедняга муж носит ветвистые рога до конца дней, задевая электрические провода, тянущиеся от столба к столбу вдоль дорог.

     Какой сделала вывод дамочка, Богдан не интересовался. Он повёлся на прелести заблудшей овцы не оттого, что она особенно привлекательна. Вовсе нет. Низкая, полноватая, с неудачной стрижкой, нелепо зажатая и по-дурацки жеманная для своего возраста и порыва, неумелая, что было понятно сразу – не тот типаж, который может привлечь. Дамочка была, как говорится, «чистенькой», или таковой казалась, именно это и сыграло роль. Ездить в Абакан за венерическим букетом не хотелось абсолютно, а неизменная Алла дала Богдану отставку.

     Богдан не сразу заметил, что Аллы в его жизни не стало. Сойдя с трапа самолёта, он позвонил ей, пообещал приехать в ближайшие дни, а добравшись в посёлок, окунулся в благостную рутину, с радостью посвящая себя любимому делу.

     Позже мужики позвали на охоту. Зимняя тайга отлично прочищает мозг, дарит успокоение, оставляя всё пустое за границей густой чащи, непроходимых сугробов, влажности, запаха морозной хвои. Вернувшись через пару недель, вспомнил, что неплохо бы удовлетворить не только дух, но и тело – позвонил Алле. Она что-то проблеяла в трубку.

     В общем-то, новость о том, что боевая подруга нашла «порядочного человека», не слишком удивила Богдана, даже не расстроила. Рыба ищет, где глубже, человек – где лучше. Женщине нужны гарантии, даже если потом она забегает на чужую лужайку, главным приоритетом остаются гарантии для себя и детей. Богдан ничего гарантировать не мог, в первую очередь не желал, а некий «порядочный человек» – мог.