— Нет уж, спасибо, себе оставь. Вдруг надумаешь снова выйти замуж, а все мухи переведутся, что тогда муж делать будет?

Они засмеялись, а я спросил у Ирины:

— Ты была замужем?

— Да, была. Развелись месяц назад и столько же успели прожить. Чтоб я еще раз вышла замуж, да никогда в жизни!

— Расскажи Роберту про мужа, — подсказала ей Эля.

— Да, муж был — фрукт, каких поискать. Работать не хотел, учиться тоже, ничего делать не хотел, даже меня трахать. Только и делал, что сидел на кухне, за этим столом, и мух ловил. Одной ноги оторвет и отпустит: летай, пока не упадешь. Другой крылья спичкой спалит и бросит на стол: рожденный ползать летать не может… И было человеку двадцать шесть лет, почти на десять лет меня старше, а такой дурак, каких поискать надо. В жизни больше замуж не выйду!

Я посмотрел на стол, словно надеясь обнаружить останки растерзанных мух, но, кроме крошек, грязных тарелок и раскрытого романа Джуд Деверо, на нем ничего не было.

— Не зарекайся, — сказала Эля. — Не все такие дураки.

— Все равно не выйду!

— Тебя никто и не заставляет.

— Я тоже нигде не работаю и не учусь, — сказал я.

Ирина внимательно посмотрела на меня:

— Это расценивать как предложение?

— Нет, я просто так сказал.

— И твое любимое занятие — сидеть на кухне и издеваться над несчастными мухами?

— Нет, мое любимое занятие — лежать в ванне и смотреть на паука, который сплел паутину под самым потолком.

Девчонки засмеялись, очевидно, решив, что я шучу.

— Что ж, — смеясь, сказала Ирина, — мне это подходит. Выхожу за тебя замуж.

Она ушла в комнату и вернулась в белоснежном свадебном платье, в котором щеголяла пару месяцев назад, и из-за которого теперь настороженно выглядывала ее мать.

— Мама, я выхожу замуж за Роберта. Познакомься. Он останется жить у нас и будет лежать день-деньской в ванне, смотря на паука, которого притащит с собой и поселит под потолком. Стирать будем на кухне, в раковине.

— Сними, кретинка, чего вырядилась, — сказала ей мать. — Не смеши людей.

Ирина ушла снимать свое свадебное платье, а я сказал Эле:

— Айда отсюда. Пожалуйста.

Мы ушли, не попрощавшись.

2

Второй претенденткой, к которой привезла меня Эля на своем катафалке, была пухлая девушка из параллельной группы в Элином пединституте. Как будущий психолог, она сразу же завалила нас разными тестами, один из которых я хорошо запомнил. У нее была целая тетрадь с тестами. Меня она почему-то называла ласково — Робертик.

Вот тот тест, который я запомнил.

— Ты идешь, значит, по улице и видишь белый дом. Ты входишь в него, идешь по коридору — белая дверь. Ты входишь в эту белую дверь и видишь белую комнату. Что ты будешь делать?

1. Останешься в ней.

2. Побудешь и уйдешь.

3. Сразу выйдешь.

— Комната уютная? — спросил я.

— Белая. На твое усмотрение.

— Что ж, пожалуй, остался бы. Почему бы нет?

Будущий психолог смотрела на меня долго, с удивлением. Потом сказала:

— Робертик, ты ищешь смерти. Комната — это смерть. Ты хочешь умереть, правда?

— Вот уж глупости, — ответил я как можно лицемернее. — Я хочу жить.

— Если бы ты выбрал третье, значит, ты хочешь жить. Тебе интересна жизнь, а не смерть. Это очень хороший тест.

— А если бы я выбрал второе?

— Значит, ты ходишь рядом со смертью.

— Дурацкий тест, — сказал я. — Не понимаю, что может быть общего между комнатой, в которой я хотел бы остаться, и смертью? Если бы я искал смерть, я давно нашел бы ее, — и я потрогал шею, испугавшись, что на ней все еще висит лохматая петля. Петли не было, и револьвера у меня тоже не было, иначе давно вышиб бы себе мозги.

Эля, поняв, что претендентке претенденткой все-таки не стать, потащила меня прочь. И я сам был рад этому. Не успел, значит, с утра с собой покончить, а какой-то дурацкий тест после обеда уже все всем рассказал. И этих тестов у нее целая тетрадь. Протестируют, блин, еще разок и, глядишь, выяснят, что не так давно я онанировал в гробу и вылизывал выбритый лобок Хизер Козар на глянцевых страницах «Плейбоя». На кой черт мне это надо!

— Не понравилась она тебе? — спросила в машине Эля.

— Нет, — ответил я. — Мне кажется, у нее в башке ничего нет, кроме этих дурацких тестов. Это не женщина моей мечты.

— А Ирина?

— Ирина — тоже.

— Что ж, поехали дальше.

3

Претендентки номер три дома не оказалось, и мы с Элей отправились искать ее в садике, который был за домом и в котором, сообщила Эля, она, скорее всего, курит с подружками. Эля встретила в садике знакомых девчонок, они курили на веранде и плевались в разные стороны, весь деревянный пол веранды был заплеван, и те сказали, что Юля, так звали претендентку номер три, уехала только что с каким-то красавчиком на белой «Ауди» и раньше завтрашнего утра ее можно не ждать.

— Облом, — сказала мне Эля. — Я и не знала, что у нее есть кавалер. Надо было пораньше прийти, тогда застали бы ее.

Я промолчал, и у меня не было уверенности, что, если бы мы пришли пораньше, Юля предпочла бы красавчику на белой «Ауди» жалкого уродца с бритой башкой.

Потом Эля отозвала в сторону одну из девчонок, они стали разговаривать, а я остался с двумя девчонками, которые продолжали курить и лихо плевать на пол, и только хотел заговорить с ними, как вдруг услышал какие-то хлопки и потрескивание. Сперва я и не понял, что это такое, но одна из девчонок смущенно посмотрела на меня и сказала второй девчонке:

— Свет, дура ты, что ли, совсем?

Света, забравшись на заборчик веранды, сидела, широко раздвинув ноги в черных шортах, и мне были видны ее загорелые ляжки, и она, сплюнув на пол, невозмутимо ответила:

— Чего дура-то? Держать в себе вредно, — и я снова услышал продолжительное потрескивание.

— Как старуха столетняя, — сердито сказала ей подруга. — Опозоришься с тобой вечно, — и она ушла к Эле.

Света, спрыгнув с заборчика, посмотрела на меня с любопытством, но смущения на ее лице я не увидел.

— Чего такого-то? — сказала она мне. — Все этим занимаются, а держать в себе — вредно.

— Да, все занимаются, — подтвердил я, — но, честно говоря, впервые довелось услышать это из… от молодой и хорошенькой девушки.

— У меня парень этим только и занимается. Перданет сроду при всех, а потом говорит: «Свет, прекращай?» От этого дурня и научилась.