есть замысел на воплощение и изначальный план заключался в том, чтобы позаимствовать его тело как раз на пару недель. Также я не знаю, как я смогу… оберегать её, если она выйдет замуж за Лерека и останется здесь, а мне придётся заниматься дворцовыми закупками в Альдагоре. Но я могу подумать над этим.

Неожиданная мысль приходит мне в голову.

‒ Слушай, Амрис. А если наоборот вернуть ей память, не увеличит ли это её шансы на выживание? При всём уважении к замыслу Рэй-Йи на воплощение, важнее, чтобы она осталась в живых, чем то, чтобы она воплотила свой замысел. Гораздо важнее.

Амрис смотрит на меня задумчиво.

‒ Хм. А ты можешь быть прав. В смысле, права, ‒ Амрис скрещивает руки на груди и сводит брови. ‒ Так она, может быть, и сама сможет продержаться двадцать лет. Хм.

Мы молчим. Амрис, видимо, считает варианты, а я думаю о его оговорке. «Ты можешь быть прав». Стоит появиться Рэй-Йи ‒ и Амрис перестаёт видеть меня как женщину. Мне просто нет места в его сердце. Там Рэй-Йи. Благополучие Рэй-Йи, замысел Рэй-Йи, жизнь Рэй-Йи.

‒ Ладно, ‒ вздыхает Амрис. ‒ Пойдём поработаем руками. Голова разгрузится, и в ней появятся новые идеи. Тем более, что Рэй-Йи скоро прибудет и что-нибудь нам расскажет.

И мы идём на внутреннюю площадь работать руками. И ждать Рэй-Йи.

Амрис остаётся сооружать трибуну и помогать украшать её флагами Ксесса и Альдагора и драпировками, а меня руководитель стройки, посмотрев на моё платье и руки, не знавшие молотка, направляет в большой зал помогать в сервировке пиршественного стола. Дворец успели законсервировать на период Мрака, и пришлось распаковывать коробки с торжественной утварью, протирать её и расставлять согласно положенному порядку.

С Амрисом мы встречаемся через пару часов, почти случайно, на верхней из двух арочных галерей, выходящих на внутреннюю площадь, в котором пятном сочного синего цвета выделяется готовая трибуна. У Амриса белой тряпкой обмотана левая ладонь, и он баюкает её, держа близко к туловищу. Я поднимаю брови.

‒ Действие Мрака, ‒ пожимает он плечами. ‒ Я сам удивлён. Я отвлёкся на что-то, не успел убрать руку, и напарник попал по ней деревянным молотом. Другой орудовал гвоздодёром, не удержал равновесие, упал с трибуны головой вниз, остался жив, но пошёл домой, чтобы не испытывать дальше судьбу. Третий рукой напоролся на гвоздь и тоже ушёл. Мрак правда действует. Как у вас?

‒ Небольшую часть посуды побили, кто-то порезался, на кухне кто-то ошпарился. Я бы не обратила внимание, если бы ты сейчас не сказал. А ведь действительно: действие Мрака.

Амрис закусывает губу и кивает. Поправляет повязку. Шевелит пальцами ‒ не вполне свободно.

‒ Может быть, тебе льда принести? ‒ предлагаю я.

Амрис оценивающе смотрит на свою руку и кивает. Усмехается.

‒ Видимо, это новая традиция: в историях с Рэй я повреждаю левую руку.

‒ Главное, чтобы в историях с Рэй ты оставался продолжительно жив, а не как в прошлый раз. Стой здесь, ‒ говорю я и спешу отвернуться, чтобы он не видел моего лица. Быстрым шагом направляюсь на кухню. Изначально это не история с Рэй, а история со мной. Заказ, который прислали нам с ним из Ведомства Порядка. И вместе с Анритой мы пили тхали вечера нашего знакомства, и Амрис целовал меня в губы.

А теперь это называется историей с Рэй.

Когда я возвращаюсь из кухни с завёрнутыми в полотенце кубиками льда, Амрис переместился к массивной колонне, поддерживающей внутренний угол арочной галереи. Оттуда открывается неплохой обзор двора, а за колонной можно укрыться от лишних глаз.

‒ Спасибо, ‒ коротко говорит Амрис. Разматывает свою повязку ‒ ладонь успела опухнуть, ‒ и я помогаю ему обложить руку льдом и примотать лёд полотенцем.

Краем глаза замечаю движение внизу. На трибуне успели поставить высокое кресло для короля и два ряда стульев для высших чиновников, и они начинают заполняться людьми. Регента и короля, правда, пока не видно.

Амрис морщится, глубоко дышит, бережно опирает левое предплечье о перила. Смотрит в сторону Альдагора. Я знаю этот взгляд. Так Амрис смотрит на море, когда у него есть корабль, на небо, когда у него есть дирижабль ‒ или другой воздушный корабль. И так он смотрит в сторону, откуда должна явиться Рэй-Йи.

Я накидываю на голову глубокий капюшон, чтобы спрятать лицо, чтобы спрятать лицо даже от себя, и проскальзываю под правую сторону его плаща. Обнимаю его в безнадёжной попытке удержать его здесь, со мной.

Он кладёт здоровую руку на мою спину.

‒ Ты чего? ‒ тихо спрашивает он. Чуть отстраняется, чтобы посмотреть, что со мной происходит, но я утыкаюсь лбом в его плечо и не поднимаю головы.

Что мне ответить тебе, Амрис? Ты целовал и любил меня позавчера, а теперь твоё сердце стремится к Рэй. Впрочем, ты целовал и любил меня, ты прошёл четыре дня без сна из Альдагора до моего дома, чтобы только отвлечься от мыслей о Рэй.

Я хотела бы, чтобы ты был со мной, но ты не со мной, даже когда я обнимаю тебя.

Я качаю головой. Амрис коротко прижимает меня к себе и касается губами моего лба. И вновь смотрит в сторону Альдагора.

На звук открываемых ворот я всё же поднимаю взгляд. На галереях вокруг внутреннего двора стало больше людей: стражники, строители, освободившиеся повара, слуги ‒ все, кого привлекло уникальное событие. Все в чёрных плащах, половина ‒ с накинутыми капюшонами, поэтому не каждого я могу узнать с первого взгляда, и общая картина стекающихся к внутренней площади фигур в чёрных плащах выглядит несколько зловеще. Мы с Амрисом стоим вместе, однако остальные держатся друг от друга подальше.

Стало заметно темнее. Тучи набухли, нацелились на Ксесс. Стал слышен плохо различимый низкий вибрирующий гул. Что это? Не припомню такого признака Мрака.

Белое пятно ‒ молодой король в прорезающем сгустившийся Мрак белом с золотистым шитьём костюме и плаще проходит к приготовленному креслу. Регент и другие высшие чины на месте. Их сложно отличить друг от друга, и я определяю их по стульям: здесь должен сидеть Левый министр, а здесь ‒ Правый, здесь – секретарь, а здесь ‒ начальник охраны.

Рука Амриса дёргается на моей спине, и я понимаю, что это за гул. Это стук копыт приближающегося конного отряда: теперь можно различить.

Через пару минут нарастания топота он становится мягче: всадники замедляются, ‒ и звучит рог. В проёме ворот появляются первые одетые в чёрные