Два молодых парня при поддержке мага смогли удержать раненого аса на безопасной дистанции.

Иначе проходил бой между Жучкой и говоруном. Оба проявляли чудеса стремительности и изворотливости. Несколько раз собака удачно приложила хвостом противнику. Он терял кровь, однако раны быстро затягивались, а после нескольких удачных ударов сабли сдавать начала Жучка.

Ларион это сразу отметил. Ему и двум паренькам наконец удалось свалить с ног молчуна. Теперь нужно было помочь Жучке. Проиграет она – и никто из людей не выживет, асы свидетелей не оставляют.

Магия разума, которой владел Ларион, воздействовала на мозг человека, заставляя его видеть то, чего нет, делать не то, что задумал, излишне откровенничать и тому подобное. Волшебникам на короткое время даже удавалось подчинять волю человека. Однако сейчас был очень непростой случай, потуги чародея не давали результатов.

– Мужики, надо помочь собачке. Хватайте, что под руку попадется, и швыряйте в лицо.

Ларион попытался сократить видимость противнику Жучки и готовил очередной сюрприз. Собрал пару горстей дорожной пыли, смешал с порохом, добытым из патронов, разбавил водой и слепил из этого ком грязи. Наложил на шарик простейшее заклинание и метнул во врага.

Когда ас попытался отбить саблей магический заряд, сработало иссушающее заклятие. Пыль и порох серым облаком окружили опасного бойца, запорошив глаза. Жучка заскочила за спину и метнулась к шее. Раздался громкий хруст разгрызаемой кости.

Очнувшись, Еремеев обнаружил, что его руки и ноги привязаны к наклоненным до земли березам. Кто-то стянул деревца веревкой, но стоит их отпустить…

– Как думаешь, гаденыш, ежели я уберу стяжку, на сколько кусков тебя разорвет? – спросил стоявший чуть поодаль эльф. – Кстати, любое обращение к магии оборвет токмо одну веревку. Будешь угадывать, какую?

Александр внимательно осмотрелся по сторонам, почти не обращая внимания на шишколобого. Он снова оказался в незнакомом месте. Небольшая полянка, где его привязали, находилась на краю леса, однако вокруг стоял запах гнилой воды. Странно, ведь никакого болота рядом не наблюдалось.

«Опять перетащили? И охота им со мной возиться? То волколак, то… Кстати, а куда он-то подевался? Вроде вдвоем к гиблому месту шли… – И тут в десяти шагах пленник увидел серую тушку без признаков жизни. – Совсем в лесу порядка не стало. Видать, леший действительно попал в беду. И не он один».

Еремеев прислушался к организму: вроде ломота покинула тело, но в голове оставался туман, как после наркоза. И вдобавок – полная отрешенность с неким безразличием к происходящему.

– Чего в молчанку играешь, язык от страха проглотил? – продолжил изгаляться эльф.

– А кого мне бояться? Тебя, что ли?

– Нет, мучений, которые впереди ждут. Помяни мое слово: я их тебе устрою.

– Подумаешь, запугал. У некоторых вся жизнь состоит из мучений и перерывов между ними. Сам же сказал: малейшее заклинание – и конец всему. – Александр четко произносил каждое слово, словно объяснял прописные истины.

– Ты так торопишься в могилу?

– Нет, другие торопят. Правда, чаще всего сами первыми там и оказываются. Наверное, не знают поговорку: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь».

– Уж не на меня ли ты намекаешь, мразь? – Шишколобый завелся с полоборота.

– Не я, мудрость народная. С ней не поспоришь.

– Ой, насмешил. Откуда у здешних людишек мудрость? Они и за сто лет ума не наберутся, а сами в большинстве и до полста недотягивают, – потешался эльф, стоя в отдалении от связанного. Подходить ближе чужак явно не торопился.

– Самому-то небось и двадцати не стукнуло?

– Четыре века миновало, сосунок, – презрительно фыркнул эльф.

– Тогда диагноз неутешительный – старческий маразм плюс мания преследования. Для тупых поясняю: маразм – это когда умом от дитя малого не разнишься, а мания преследования – когда опасаешься каждого встречного.

– Эльфы вообще никого не боятся! А людишек – меньше всего, – сплюнул шишколобый.

– Значит, ты один такой? Или нападать на сонного у вас считается верхом храбрости? Никогда не думал, что эльфы настолько «отважны»!

– Ах ты ж…

Чужак явно намерился сотворить заклятие, но в последний момент сам себя остановил, скривившись от злости.

Несмотря на внешнюю заторможенность, мозги у Еремеева работали нормально. Он сообразил: эльфу от него чего-то нужно, иначе зачем такие извращения? Только бы узнать цель врага, а еще лучше – найти безопасный способ освободиться.

– Ладно, остынь. – Еремеев решил и дальше тянуть время, надеясь, что в голову придут спасительные идеи. – Ты чего-то спросить хотел? Спрашивай. Если знаю ответ, так и скажу.

– У вас, людишек, одна сплошная ложь, но мне ты действительно все расскажешь! Даже как звали твою прабабушку по материнской линии! – Похоже, у эльфа внутри все кипело.

– И не пытайся. – Александр хотел выяснить, что же сдерживало шишколобого, поэтому продолжил словесную перепалку. – Ибо это – великая тайна, которую первому встречному уроду знать уж точно не положено.

«Я и отца с матерью имен-то не знаю, а он на прабабку замахнулся», – мысленно усмехнулся бывший детдомовец Еремеев.

– Плевать на твоих родственников, мразь. – Эльф машинально коснулся висевшего на плече лука. – А за урода ты мне ответишь…

– За урода говори спасибо родственникам – это у тебя наследственное. Пусть они и держат ответ, а у меня собственных дел хватает.

– Кончились твои дела, паршивец! – взорвался шишколобый, выхватывая из ножен отобранный у пленника кинжал. Эльф сделал пару шагов, затем снова скривился, будто ему одно место прищемили, и со злостью спрятал оружие. – Твое счастье, мразь, что мы, эльфы, умеем держать себя в руках.

– Оно и видно: ты просто образец выдержки!

– Закрой пасть, паршивец. Говори, какой подлостью ты, никчемный человечишка, сумел одолеть великого волшебника Аивауда?

– Кто таков? Мне многих, считавших себя великими, пришлось к праотцам отправить. И только в честном бою, – с ленцой в голосе произнес Александр, хотя прекрасно понимал, о ком речь.

Мысленно он прикидывал, возможно ли использовать телепортацию. Вроде чувствовал он себя немного лучше, глядишь – и не доконает собственная магия, если, конечно, березки раньше не разорвут. Зато какой шанс появлялся: оказаться вплотную к шишколобому, выхватить кинжал – и конец надоевшей болтовне.

– Да как ты смеешь сравнивать его с другими! Нас было трое. Его ты подло убил, а нас с приятелем отдал лешему на растерзание.

– А, вон ты про кого… – протяжно вымолвил Еремеев. – Ну что ж, сознаюсь – ответ на твой вопрос я знаю.