– Делайте свою работу – и поймаете. За каждое имя из этого списка отвечаешь ты. Чуть только кто облажается, дерьмо потечет с горки вниз, и прямо на тебя.

Когда Ноласко ушел, Вик встал из своего угла, где до этого сидел тихо, как мышка, поддернул штаны и спросил:

– А я в списке?

– Резюме в письменном виде предоставил? – ответил Кинс.

– Шуточки твои, Воробей.

– В списке, – сказала Трейси.

– Хорошо.

– И, наверное, ты единственный, кому это понравится, – заметил Кинс.

Они проконсультировались с детективом из опергруппы Грин Ривер, которая просуществовала еще несколько лет после того, как выполнила свою задачу. Он подсказал им набирать тех, кто не спасует перед психологически трудной целью преследования преступника по остывшему следу, а также избегать новичков и семейных, с маленькими детьми – длительное топтание на месте не способствует карьерному росту, а ведь всем известно, что производительность и эффективность для департамента важнее всего. Он же посоветовал им не раскалывать уже существующие команды, так как вся тяжесть текущих расследований ляжет на остальных, а это вызовет напряжение и вражду.

– А у меня вообще дефицит внимания, – сказал Вик. – Не могу сосредоточиться, если приходится делать больше одного дела сразу.

– Ага, ну так тут-то тебе как раз и придется работать за троих, – сказала Трейси, взмахивая листком со списком. – Людей-то мало.

– Кое-что уже можешь вычеркнуть, – сказал Фац. – Мы с Делом справлялись в «Оранжевом такси» о Веронике Уотсон. Шофер, которые ее отвозил, русский, зовут Оливер Азаров. Полтора года как с парохода, с женой и двумя дочками. Пропустил его через систему. Он чист. Мы съездим к нему попозже, посмотрим, что он знает.

– А на месте кто-нибудь что-нибудь слышал или видел? – спросил Кинс.

– Никто никого не видел, – ответил Вик. – На магазине при заправке напротив есть камера, но она следит только за дверью в магазин. Камера снаружи направлена на колонки. Въезда в мотель она не видит. – Он глянул на часы. – Я позвоню в департамент транспорта штата, узнаю, нет ли у них своих камер в этом районе, и, если есть, запрошу информацию на те дни, когда были убиты Хансен, Шрайбер и Уотсон.

Трейси кивнула, зная, что, пока у них на примете нет определенной машины, а еще лучше – номерного знака, то даже камеры департамента транспорта ничем им не помогут, и, значит, задача поимки преступника по-прежнему сводится к поиску иголки в стоге сена.

* * *

Большую часть дня Трейси и Кинс провели, рассказывая новым членам своей команды об убитых, о найденных ими уликах, а также о возможных подозреваемых, список которых включал в себя Уолтера Гипсона, Дэррела Нэша, Брэдли Таггарта и вообще всех работников и посетителей системы клубов «Пинк Палас» мужского пола.

– Да уж, последнее обстоятельство сильно сужает круг, – прокомментировал Вик.

Получив задания, мужчины и женщины приступили к работе. К концу дня Трейси позвонил на мобильный Майк Мелтон.

– ДНК на веревке принадлежит Веронике Уотсон. Других открытий нет.

– Как мы и подозревали, – сказала она.

– Зато на веревке со стрельбища найдены целых три образца ДНК, и один из них – точное попадание, – продолжал Мелтон.

– Попадание во что? – спросила Трейси.

– Пока не знаю.

– Имя есть?

– Дэвид Бэнкстон.

Трейси поблагодарила его, нажала отбой и вместе с креслом повернулась к Кинсу, который сидел за своим столом.

– Майк получил положительную пробу ДНК на веревке со стрельбища, – сказала она.

Кинс повернулся к клавиатуре.

– Имя?

Кроссуайт и Фац смотрели ему через плечо, пока он вводил имя Дэвида Бэнкстона в систему. У того не было криминального прошлого, и ничего выдающегося в смысле правонарушений за ним не числилось. А проба ДНК была результатом его службы в Нацгвардии.

– Служил в Ираке во времена «Бури в пустыне»[17], – сказал Кинс. Промотал дальше, нажал какую-то кнопку. – Похоже, был слушателем полицейской академии.

– А дальше? – поинтересовалась Трейси.

– Здесь не сказано, – ответил Кинс.

Пять минут спустя он нашел ответ.

– Бэнкстон слинял, – сказал он. – С физподготовкой не справился.

– Черт, надеюсь, никому не вздумается проверять мою спортивную форму, – сказал Вик.

По словам служащего, с которым Кинс говорил по телефону, во времена академии Бэнкстон имел вес 245 фунтов[18] при пяти футах одиннадцати дюймах[19] роста – многовато, пожалуй, но не чересчур.

– Значит, он смылся из академии и пошел служить в армию, – сказал Кинс. – Где из него тут же сделали худую чумовую боевую машину.

– Еще один доброволец поневоле, – сказал Вик.

– В смысле – поневоле? – переспросила Трейси.

– Пожалуйста, только не говори мне, что ты никогда не видела фильм «Добровольцы поневоле», – сказал Кинс.

– Точно, не видела. Но дай-ка я угадаю – это же «наша классика». – Кинс, отец троих мальчишек, частенько уснащал свою речь цитатами из фильмов и телешоу, в основном довольно инфантильного характера. Например, он с гордостью утверждал, что видел все без исключения эпизоды сериалов «Сайнфелд» и «Веселая компания».

– А разве не все фильмы с Биллом Мюрреем – классика? – удивился Фац.

– Только не это, – сказала Трейси.

– Мюррей играет таксиста, – Кинс решил просветить Трейси. – В его жизни все идет прахом, и он решает завербоваться в армию. Одного из парней в его взводе играет Джон Кэнди[20]. Ты ведь знаешь, кто такой Кэнди, или нет?

– Кажется, он умер от ожирения?

– Господи, и почему мы с тобой напарники?

– Вот и я тоже удивляюсь.

– Кэнди объясняет, что курс лечения от ожирения в местной клинике стоит четыре сотни баксов, вот он и решил записаться вместо этого в армию, чтобы стать…

И Кинс с Виком хором произнесли:

– Худой чумовой боевой машиной!

– Да уж, классика, – сказала Трейси.

– Ну так у нас кое-что есть, Профессор. Хочешь, я и Дел поговорим с тем парнем?

– Нет. Мы сами им займемся. А как там с улучшением видео с камеры у «Пинк Паласа»?