Хлоя садится на унитаз и открывает дневник. Она убеждает себя, что так надо. Ей нужно знать, что она отдает Джоне. Но она чувствует себя ребенком, который съел все конфеты без спроса и не признается.

13 сентября 2003

У пешеходного перехода мне показалось, что загорелся зеленый. Я шагнула вперед, уверенная, что машины должны остановиться, – все происходило как будто само по себе, независимо от меня.

Ветер отбросил меня назад, только это был не ветер, а человек. Незнакомый мужчина. Не помню, схватил он меня за запястье или за локоть. Когда машина промчалась мимо, он отпустил мою руку.

– Сегодня вам не суждено умереть, – пошутил он. – Не ваш день.

Я отвернулась, смутившись. Зажегся зеленый для пешеходов. Я перешла через улицу вместе со всеми, а когда огляделась в поисках этого человека, его уже не было.

Не знаю, как описать этого незнакомца. Вроде бы самый обыкновенный. Но было что-то в его глазах… Что-то, настолько интимное и сокровенное… Как будто он видел меня насквозь. Как будто он меня знал.

* * *

Еще с утра Гарри подумал, что сегодня будет особенный день: что-то такое витало в воздухе. Сады Кью наполнялись народом, люди щурились на солнце, по-летнему яркое, хотя была уже середина сентября. Небо сияло миллионом возможностей, готовых осуществиться.

Когда Одри сошла с тротуара в поток машин, он схватил ее за руку инстинктивно. Он не ожидал никакого воздействия; произнесенные им слова вырвались сами. Он не знал, слышала она его или нет. Он скрылся мгновенно.

Часом позже он увидел ее снова. Она сидела на синей скамейке под пагодой. Он наблюдал, как она ела сэндвич, сосредоточенно глядя в пространство. Он не знал, что случилось. Он был рад, что она, эта женщина, все еще дышит и наслаждается теплым солнцем, но само происшествие его растревожило.

13 сентября 2003

Какой же надо быть дурой, чтобы поверить, что в этом месяце все будет иначе. Сегодня утром они начались, красные дни календаря. Я сижу на своей обычной скамейке. Краска по-прежнему облезает, самолеты по-прежнему летают в небе.

Я баюкаю тишину между ног, беременная пустотой.

Вокруг башни бегают друг за другом два мальчика-близнеца. Они напоминают мне о раннем детстве, когда лето полнилось солнечной дремой, когда мир был маленьким и безопасным.

Если сидеть тихо-тихо, может быть, боль пройдет мимо… может быть, она меня не заметит.

Что это за жажда и что ее утолит? Сигарета? Немного веры?

Тот человек у пешеходного перехода?

Забавно, как эти завитки дыма создают вокруг меня защитный барьер. Под буком с искривленным стволом играет девочка. Полосатая футболка, два смешных хвостика, брючки, закатанные до колен. Что будет, если ее обнять, уткнуться носом ей в щеку?

Гарри пришел сюда не из-за Одри. Проходя мимо Прохладной оранжереи, он заметил девочку лет восьми. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Никого из взрослых поблизости не было, и Гарри решил присмотреть за малышкой и пошел следом за ней. Неподалеку от пагоды она увидела бук с горизонтальным стволом и побежала к нему, радостно улыбаясь. А потом Гарри увидел женщину, сидевшую на скамейке под пагодой, и узнал ее сразу. Хотя день был по-летнему теплым и ясным, в ее одежде преобладали оттенки осени… красный свитер, кирпично-оранжевый шарф… волосы, как пламенеющие осенние листья. Она на секунду оторвалась от своей записной книжки и посмотрела на ближайший ливанский кедр. Даже на таком расстоянии Гарри сумел разглядеть, какой у нее отрешенный, далекий взгляд. Какая-то непостижимая мысль прошла сквозь нее, словно ветер.

Потом она посмотрела на Гарри. И Гарри, глупый мечтатель, совершил свою первую ошибку. Он сказал «Здравствуйте» или, может быть, «Добрый день». Он не помнит, что именно.

14 сентября 2003

Я его сразу узнала и тут же ответила на приветствие. Меня удивил собственный голос, застрявший в горле. Костюм и твидовая кепка придавали ему некий богемный шик. Я поблагодарила его за свое чудесное спасение, но мой голос звучал гулким эхом себя самого, сдавленный от избытка дыхания и недостатка объема. Поэтому я пригласила его присесть только жестом.

Он поднял глаза к небу и кашлянул, прочищая горло. Сказал «нет», потом «да». Что-то о том, что вреда не будет – если всего на минутку. Садясь на скамейку, он подтянул штанины, чтобы они не вытягивались на коленях. Крепкие ботинки. Брюки снизу забрызганы грязью. На синем свитере – вышитая эмблема садов Кью.

Ему было, наверное, чуть за пятьдесят. Его искрящиеся глаза и седая щетина напомнили мне одного из героев «Бутча Кэссиди и Санденса Кида»[27]. Но, присмотревшись поближе, я увидела, что на его пиджаке не хватает нескольких пуговиц. Он был похож на картину, которая нуждается в реставрации, – но когда-то он был красавцем.

– Меня зовут Гарри Барклай. Но, пожалуйста, называйте меня просто Хал.

– Одри Уилсон. Очень приятно.

Она протянула руку для рукопожатия. Взяв ее руку, Гарри всем своим существом ощутил исходящее от кожи тепло, легкую влажность между костяшками. Он понял, что сдавил слишком сильно, и поспешил разжать пальцы.

Глядя на небо в поисках недостающей решимости, он сказал:

– Бог ты мой, посмотрите, какая луна.

Солнце еще только клонилось к закату, но луна уже вышла на небо – огромная, бледно-белая на голубом. Одри улыбнулась, и робость Гарри растаяла без следа. Его как будто втянуло в приветливую щербинку между ее передними зубами. Он заметил ее веснушки.

– Красивая, – сказала она. – Я вам завидую. Работать в таком замечательном месте!

– Да, место волшебное. Но, кажется, я помешал вашей работе? – Гарри указал на ее желтый блокнот, потом заметил стопку листов у нее под ногами. Текст на верхнем листе – на каком-то чужом языке: может, русском или польском?

– Ничего страшного. Я работала, чтобы отвлечься.

Он не должен был с ней разговаривать – у него столько дел. Гарри огляделся по сторонам. Но рядом не было никого, кто мог бы его попрекнуть. Он не знал, что теперь делать: пытаться шутить или просто смотреть на нее в потрясении? Он решил развлечь Одри беседой.

– Вы знали, что в Кью больше четырнадцати тысяч деревьев? Мне больше всего нравятся львиные деревья… или гинкго двулопастные, или Ginkgo biloba… и Sophora japonica, и Robinia pseudoacacia, или робиния ложноакациевая, или просто ложная акация…

Ее взгляд был отсутствующим и далеким.

Гарри умолк на полуслове.

– Вам, наверное, неинтересно?