– Никак, – ответила она.

– Вы спали, как обычно?

– Совершенно верно. Вы не получали сегодня писем? Не узнали, когда она приезжает?

– Не получал. Вы в самом деле хотите остаться здесь? Сегодняшняя ночь не переубедила вас в том, что вы вчера говорили мне?

– Ни в малейшей степени.

Когда она спрашивала об Агнес, ее лицо оживилось каким-то лучиком, сразу погасшим, когда Фрэнсис ответил. В том, как она глядела на него, говорила, ела, выражалось безучастное смирение женщины, утратившей надежды, интересы – все утратившей! – и способной лишь передвигаться и удовлетворять естественные потребности.

Как это вменено в обязанность всем приезжающим, Фрэнсис отправился посетить гробницы Тициана и Тинторетто. За эти несколько часов в отель пришло письмо на его имя. Писал брат Генри, настоятельно советуя немедля возвращаться в Милан. Только что вернувшийся из Венеции владелец парижского театра пытался более высоким жалованьем переманить уже нанятую Фрэнсисом известную танцовщицу.

Выложив эту новость, Генри сообщил далее, что лорд и леди Монтбарри с Агнес и детьми приезжают в Венецию через три дня. «Они не знают о наших злоключениях в отеле, – писал Генри, – и телеграфировали управляющему, какие им нужны условия. Будет глупостью и суеверием, если мы их предупредим и отпугнем от лучшего отеля в Венеции. Нас много на этот раз – что нам призраки! Я, разумеется, встречу все семейство и еще раз попытаю удачу в этом, как ты его называешь, „Отеле с привидениями“. Артур Барвилл с женой тоже подъезжают, они сейчас в Тренто; обе родственницы нашей новобрачной согласились следовать с ними дальше до Венеции».

Возмущенный поведением парижского коллеги, Фрэнсис собрался в тот же день ехать в Милан. Уходя из отеля, он спросил управляющего, пришла ли телеграмма от брата. Оказалось, да, и, к изумлению Фрэнсиса, даже номера были оставлены.

– Я полагал, что никого из нашей семьи вы уже не пустите на порог, – ядовито заметил он.

В том же тоне (но и в меру уважительно) управляющий ответил:

– Номеру 13-А ничто не угрожает, сэр: его занимает постороннее лицо. Я – служащий компании и не намерен лишать отель дохода.

После таких слов Фрэнсису оставалось только попрощаться. Хоть и стыдно было в этом признаться, но ему до смерти хотелось увидеть, что тут будет, когда приедет Агнес. К тому же «миссис Джеймс» доверилась ему, и он ценил это. С таким чувством он сел в гондолу.

На третий день к вечеру, как и договорились, прибыл лорд Монтбарри со всей своей компанией. Из окна своей комнаты их приезд видела «миссис Джеймс». Первым из гондолы вышел милорд. Он подал руку жене, потом вывел на ступеньки всех троих детей. Последней в дверном проеме кабины появилась Агнес и, тоже дав руку лорду Монтбарри, ступила на набережную. Она была в шляпе без вуали. Глядевшая в театральный бинокль графиня отметила, что на ступенях перед дверью мисс Локвуд остановилась и окинула взглядом палаццо и что лицо у нее было очень бледное.

Лорда и леди Монтбарри принял эконом: управляющий еще день-два будет отсутствовать по делам отеля. На первом этаже путешественникам были оставлены три комнаты, все смежные: две спальни и гостиная. В этой части заявленные условия были соблюдены, но с третьей спальней, для Агнес и старшей дочери лорда Монтбарри, в дороге спавшей у нее, повезло меньше. Спальня, примыкавшая к гостиной справа, уже была занята вдовой англичанкой; не оказалось свободных спален и в другом конце коридора. Агнес могли предоставить только подходящую комнату на втором этаже. Тщетно роптала леди Монтбарри на то, что их спутницу отселили от них. Эконом вежливо намекнул, что не представляется возможным просить других постояльцев уступить свою комнату. Оставалось только, посокрушавшись, утешить Агнес тем, что ее спальня на втором этаже занимает одно из лучших помещений в той части дома.

Когда эконом удалился, леди Монтбарри заметила, что сама Агнес отсиживается в стороне и к вопросу о спальне не проявляет ни малейшего интереса. Ей нездоровится? Нет, просто притомилась в поезде. Слышавший это лорд Монтбарри предложил ей с полчаса прогуляться с ним и подышать вечерней прохладой. Агнес с радостью согласилась. Они направились в сторону площади Святого Марка, где продувает ветерок с лагуны. Агнес впервые была в Венеции. На ее впечатлительную душу дивный город на воде излил все свое очарование. Предполагаемые полчаса растянулись на час, когда лорд Монтбарри наконец убедил свою спутницу вспомнить о заждавшемся их обеде. Проходя колоннадой, они даже не обратили внимания на некую даму в глубоком трауре, бесцельно слонявшуюся по площади. А та вздрогнула, узнав Агнес рядом с новым лордом Монтбарри, помешкала минуту и пошла за ними к отелю, держась на безопасном расстоянии.

Радостная леди Монтбарри встретила Агнес новостью.

Не прошло и десяти минут, как они ушли на прогулку, когда эконом принес леди Монтбарри набросанную карандашом записку. Писавшая оказалась не кем иным, как вдовой, занимавшей соседнюю с гостиной комнату, что так тщетно пыталась добиться для Агнес ее светлость. Назвавшись мисс Джеймс, любезная вдова писала, что слышала от эконома о неприятностях леди Монтбарри в связи с комнатами. Миссис Джеймс совсем одна, и, будь у нее просторная и удобная комната, ей безразлично, на каком этаже спать. Поэтому она от души предлагает обменяться комнатами с мисс Локвуд. Ее вещи уже вынесли, и мисс Локвуд может размещаться в номере 13-А, он в ее полном распоряжении.

– Я немедленно пожелала видеть миссис Джеймс, – продолжала леди Монтбарри, – и лично поблагодарить ее за необычайную доброту. Но мне передали, что она ушла и не сказала, когда вернется. Я написала ей благодарственную записочку и выразила надежду, что завтра же мы будем иметь удовольствие засвидетельствовать миссис Джеймс свою признательность. Пока же, Агнес, я распорядилась перенести вниз твои вещи. Иди и убедись, дорогая, что эта славная дама уступила тебе самую прелестную комнату в доме.

Засим она оставила Агнес, дабы та не запоздала с обеденным туалетом.

Новая комната сразу же приглянулась Агнес. Через высокую стеклянную дверь, выходившую на балкон, открывался великолепный вид на канал. Росписи на стенах и потолке были искусной копией рафаэлевских композиций в Ватикане. В огромном гардеробе с необычайной величины отделениями можно было развесить вдвое больше платьев, чем их водилось у Агнес. В углу комнаты, у изголовья постели, имелась ниша, превращенная в раздевальню и через дверь выходившая на черную лестницу, которой пользовались слуги. Удовлетворившись беглым осмотром, Агнес быстро переоделась к обеду. Когда она возвращалась в гостиную, встретившаяся в коридоре горничная попросила у нее ключ.

– Я приберу в комнате и приготовлю постель, мисс, – сказала женщина, – а ключ принесу вам в гостиную.

Пока горничная занималась своим делом, из-за балюстрады второго этажа ее высматривала одинокая дама. Выйдя из комнаты через раздевальню и черную лестницу, горничная появилась с ведром в руках. Когда она скрылась из виду, дама со второго этажа (надо ли говорить, что это была сама графиня) сбежала по лестнице, вошла в спальню из коридора и спряталась в пустом отделении гардероба. Вернувшись, горничная закончила уборку, закрыла внутри дверь раздевальни, снаружи заперла входную дверь и отнесла ключ Агнес – в гостиную.