А север? Возможно, когда-нибудь она туда поедет.

Ночной ветер заставил ее поежиться. Пора было идти к Сэму. Теперь уже можно.

Цезарь понятия не имел, зачем станционный смотритель назначает им встречу. Когда он проходил мимо салуна, Сэм подал ему знак и бросил:

– Нынче вечером.

Кора была на подземной железной дороге единственный раз, в день своего приезда, но события, с этим связанные, были до такой степени свежи в памяти, что дорогу она нашла без труда.

Звериные голоса в темной чаще, треск и пение ветвей вернули ее мыслями к побегу и тут же к Милашке, исчезнувшей в ночи.

Сквозь деревья пробивался свет из окон Сэма, и Кора прибавила шагу.

Сэм со своей обычной пылкостью заключил ее в объятия, обдав запахом алкоголя, пропитавшего его волглую рубаху. В прошлый раз пережитые потрясения не позволили ей заметить царящего в доме беспорядка: миски, в которые въелась грязь и копоть, опилки, груды одежды на полу. Чтобы пробраться на кухню, надо было перешагнуть через опрокинутый ящик с инструментами, содержимое которого валялось тут же; груда гвоздей напоминала палочки для игры в бирюльки. Кора подумала, что перед уходом надо бы сказать Сэму, чтобы он попросил в Городском департаменте распределения подобрать ему служанку.

Цезарь уже сидел на кухне за столом, потягивая из бутылки эль. Он захватил для Сэма в подарок свою самодельную плошку, и сейчас поглаживал пальцами дно, словно пытаясь наощупь определить невидимые глазу трещины. У Коры совершенно вылетела из головы его любовь к резьбе по дереву. В последнее время они виделись не так уж часто. Она с удовольствием отметила, что он приоделся. Накупил, видать, обновок в лавке для цветных. Темный костюм ему очень шел. И галстук научился повязывать, а может, это следы его житья в Виргинии, когда в надежде, что старая хозяйка даст ему вольную, он задумался о своем внешнем виде.

– Что, поезд прибывает? – спросила Кора, садясь за стол.

– Через несколько дней, – сказал Сэм.

Увидев, что Кора и Цезарь заерзали на стульях, он продолжал:

– Я знаю, что вы не собираетесь на нем ехать. Дело не в этом.

– Да, мы решили, что остаемся, – сказал Цезарь.

– Просто мы вам еще не говорили, хотели все хорошенько обдумать, – вставила Кора.

Сэм, пыхтя, откинулся на спинку скрипучего стула.

– Я чертовски рад, что ваша жизнь здесь идет в гору, поэтому пока поезда уходят без вас. Но давайте я вам кое-что расскажу, и тогда, боюсь, тогда вы можете передумать.

Сэм поставил на стол цукаты – он слыл постоянным покупателем в кондитерской «Идеал», расположенной чуть в стороне от Мейн-стрит, – и сразу перешел к делу.

– Хочу вас предупредить, чтобы вы держались подальше от салуна «У Реда».

– Конкуренции опасаетесь? – хмыкнул Цезарь.

Это была шутка. Ни о какой конкуренции речи быть не могло, поскольку в салун Сэма цветные не заходили. «У Реда», по сути, была монополия на обслуживание клиентов из дормитория, которым не терпелось выпить и поплясать, благо выпивку им отпускали в кредит.

– Нет, опасаюсь кое-чего похуже, – ответил Сэм. – Но я, если честно, еще сам не до конца понял, что к чему.

История действительно была непонятная.

Калеб, владелец бара «Дрейф», славился на редкость крутым нравом. Про Сэма, напротив, все знали, что он не прочь поболтать с клиентом. У него даже было присловье, что, дескать, «только работая здесь, и узнаёшь, чем живут люди в городе». Одним из завсегдатаев его салуна стал доктор Бертрам, новый врач из горбольницы. Сам с Севера, но остальных янки сторонился, предпочитая атмосферу и разношерстную публику «Дрейфа».

– Вот ведь здоров виски хлебать! Грехи, видать, топит, – заметил Сэм.

По вечерам Бертрам, как правило, до третьего стакана помалкивал, но потом под воздействием виски язык у него развязывался и начинал молоть про все подряд: про пургу в Массачусетсе, про истязания младшекурсников в медицинском колледже, про виргинского опоссума, который умеет притворяться мертвым и поэтому, вероятно, обладает начатками разума.

В последний раз он завел речь о дамском обществе. Доктор, по словам Сэма, частенько захаживал в заведение мисс Трамболл, ставя его выше «Ланчестер-хауса», потому что в последнем девки были, по его словам, угрюмые и неласковые, словно их привезли сюда с медвежьих углов вроде штата Мэн.

– Сэм… – поморщилась Кора.

– Извини, пожалуйста, – спохватился Сэм.

Далее он постарался обойтись без подробностей. Итак, доктор Бертрам перечислил достоинства девок из борделя мисс Трамболл и в заключение добавил:

– Но главное, старина, держись подальше от салуна «У Реда», особенно если тебе по вкусу черномазенькие.

Оказалось, что среди его цветных пациентов несколько человек были завсегдатаями этого салуна и пользовались услугами тамошних красоток. Пациентам говорили, что их лечат от болезни крови. Им прописывали микстуру, которая на деле была подслащенной водичкой, а при этом они, сами того не ведая, принимали участие в экспериментах, связанных с изучением вторичной бессимптомной и третичной стадий сифилиса.

– То есть они считают, что вы их лечите? – спросил Сэм, стараясь говорить как ни в чем не бывало, хотя кровь бросилась ему в лицо.

– Это очень важный эксперимент, – сообщил ему доктор Бертрам. – Если определить способы распространения инфекции, ее, так сказать, траекторию, то потом можно найти способ лечения.

«У Реда» был единственным салуном для цветных в черте города, и владельцу дали скидку на аренду, чтобы держал ухо востро. Изучение сифилиса было лишь частью обширной научной и экспериментальной программы, проводившейся в «цветном» крыле городской больницы. Скажем, в курсе ли Сэм, что негры из африканского племени игбо, иначе именуемые «лесными жителями», склонны к психическим расстройствам? К меланхолии вплоть до самоубийства? В качестве примера доктор напомнил Сэму давний случай, когда сорок рабов, скованных вместе, спрыгнули с борта невольничьего судна, предпочтя смерть неволе. Какому психически нормальному человеку пришло бы в голову задумать, спланировать и совершить столь невероятный поступок? Теперь представим себе, что удалось бы как-то вмешаться в репродуктивные процессы черномазых, чтобы склонным к меланхолии просто не давать размножаться Можно корректировать и другие отрицательные проявления, например, сексуальную агрессию или неконтролируемые вспышки ярости, и тем самым защитить наших жен и дочерей от посягательств этих дикарей, что, по мнению доктора Бертрама, было первоочередной заботой белых джентльменов Юга.

Доктор придвинулся к Сэму поближе. Он уже читал сегодняшние газеты? Сэм отрицательно помотал головой и еще раз подлил Бертраму в стакан. Не важно, все равно Сэм наверняка помнит, о чем трубят газетные передовицы год за годом. Доктор явно сел на своего любимого конька. Америка ввезла и взрастила такое количество африканцев, что во многих штатах белое население оказалось в меньшинстве. По одной этой причине ни о каком освобождении рабов сейчас даже думать нельзя. Плановая стерилизация – в первую очередь женщин, но позднее представителей обоих полов – вот что позволит безболезненно снять с невольников оковы, не опасаясь, что в благодарность они мигом прирежут освободителей во сне. При подавлении восстаний на Ямайке выяснилось, что предки зачинщиков были вывезены с территории Бенина и Конго, поэтому отличались своеволием и изворотливостью. А если, предвидя это, заранее отсечь дурную ветвь? По словам доктора, сведения о цветных перемещенных лицах и их потомках, охватывающие годы, а то и десятилетия, станут основой самого дерзновенного научного эксперимента в истории. Плановая стерилизация населения, исследования инфекционных заболеваний, возможность оттачивать новые приемы оперативной хирургии на отбросах общества – вот почему весь цвет отечественной медицины стекается в Южную Каролину.