— Нет, ты не уйдешь!

Она попыталась подняться, даже спустила ноги на пол. Но Клара оказалась проворней. Ведь она была здорова. Маргарита и опомниться не успела, как подруга исчезла. В палате остался только терпкий запах ее духов. Бежать за ней, путаясь в пижаме? В правое плечо стрельнуло, по телу разлилась боль. Она застонала и откинулась на подушки.

Как странно вела себя Клара! И какое у нее было лицо! Смесь страха и торжества. Ликования. Неизвестно, чего больше. Чему она так радуется и чего боится? Маргарита Мун знала эту нервозность. Человек ожидает чего-то важного, что в корне изменит его жизнь, но события идут своим чередом, и поторопить их невозможно. Приходится ждать. И нервничать. А вдруг найдется лазейка? И тот, кого так долго загоняли в мышеловку, вывернется? Клара — в роли охотницы. Но все равно -боится!

Скорей бы встать на ноги. Вот чего хочется больше всего. Надо домой, где и стены помогают. Она посмотрела на тумбочку. Там лежал мобильный телефон. А рядом — листок, на котором капитан Дроздов нацарапал номер. И осторожно, чтобы опять не стрельнуло в плечо, она потянулась к трубке…

Как и было оговорено с мужем, Маргарита Мун отлежала в больнице ровно десять дней. А на одиннадцатый стала собираться домой. Правая рука висела на перевязи, на ногах была мягкая, удобная обувь без каблука.

— Ни в коем случае не работать! — велел на прощание врач.

— Как? А левой?

— Никаких резких движений! Берегите себя. Отдыхайте.

— И… сколько?

— Месяц, не меньше. И регулярно приезжайте на перевязку и осмотр. Муж будет вас привозить. -И врач переглянулся с Дере.

— Все понял. — Альберт Валерианович кивнул. -Не беспокойтесь, я с нее глаз не спущу. Ну, Дуся, пошли.

Он придерживал жену под левый локоть, препровождая к машине. И вдруг… Вспышка, за ней другая. Она обернулась к Дере:

— Журналисты? Почему ты мне ничего не сказал?

— Без комментариев! — Дере замахал руками. -Никаких интервью!

— Госпожа Мун, как вы себя чувствуете?

— Вы вернулись к мужу?

— Где Сеси?

— У следствия есть какие-то версии?

— Вы теперь везде будете появляться с охраной?

— Вы собираетесь вообще появляться на публике?

— Правда, что и новая скульптура разбита?

— Правда, что на вас покушались и в больнице?

— Госпожа Мун, вам страшно?!

Ей и в самом деле стало страшно. Когда этот истерический вопль потряс окрестности. В этом было что-то жуткое. Задавший вопрос, тощий субъект с абсолютно лысым черепом и безумными глазами, типичный истерик, поднял высоко над головой цифровой фотоаппарат. Ее перепуганное лицо было заснято с самого невыгодного ракурса. Хороша же она будет завтра на первых полосах! Маргарита Мун не сомневалась, что будет там. Под впечатляющими заголовками.

«Живой труп!»

«Охота на Маргариту Мун продолжается!»

«Кто остановит кровавого маньяка?»

«Горькие плоды славы».

Как они падки на кровь! Нет сомнений, что теперь ее будут настойчиво зазывать на всевозможные ток-шоу, цель которых — щекотать нервы и провоцировать скандалы во имя высоких рейтингов. Как звезду, прошедшую все муки ада. И так же назойливо вопрошать: «Что вы чувствовали? Вам было страшно?»

— Да подите вы все к черту!

Она закрылась левой здоровой рукой, потому что снова засверкали вспышки. Звезда отличается от обычного человека тем, что ее боль — наслаждение для других. Она не имеет права спрятать ее и сохранить в тайне, потому что всем это так интересно! А когда появляется привычка зарабатывать на боли деньги, становится еще больнее. Потому что начинается поиск страданий. Или бесконечная ложь о страданиях. Которой рано или поздно перестают верить. И тогда ты страдаешь уже по-настоящему, а все думают, что это ложь. Круг замыкается.

Альберт Валерианович Дере захлопнул дверцу машины, в салоне которой за тонированными стеклами спряталась его жена, и повторил:

— Никаких комментариев!

Она откинулась на спинку сиденья.

— Домой.

Дере кивнул, и машина плавно тронулась.

— Надеюсь, это не ты их собрал?

— Что ты, Дуся! Они узнали о дате выписки от персонала больницы.

— А персоналу кто сказал? Главврач? А ему кто?

— Мы оговорили это заранее. — Дере надулся. -Дату выписки. Видимо, информация просочилась в прессу. Как бы ты ни старалась, всем рты не заткнешь.

— Сеси дома?

— Я что — слежу за ним?

— Надеюсь, дома.

Дере промолчал.

Она ехала в новую жизнь. Преступник не пойман. Сплетни ползут. Маргарита Мун все еще под прицелом. Как чувствует себя загнанная лошадь? А когда ее ведут на живодерню?

Какая чушь! Она всего-навсего едет домой. Домой…

Машину остановилась у ворот. Она опустила стекло и принялась обозревать окрестности. Покидать салон Маргарита не торопилась. Ей теперь придется жить, руководствуясь лишь собственной интуицией. Ощущениями. Глаза и уши — вот ее главные помощники. На первый взгляд, здесь ничего не изменилось. Но почему дом теперь не кажется крепостью? И где притаилась опасность?

Дере первым выбрался из машины — и в этот момент тяжелые ворота начали медленно открываться. Маргарита невольно вздрогнула. Сеси — в шортах и светлой футболке, в сланцах на босу ногу — стоял за ними и придерживал одну из створок. Секунд десять мужчины молча смотрели друг на друга — а она на них. Потом Дере полез обратно за руль, а Сеси отступил в сторону. Ни слова не было сказано.

Машина вползла на участок. Лишь когда Сеси принялся запирать ворота, она открыла дверцу и спустила на землю ногу.

— Осторожнее! — крикнул Дере.

Услышав это, Сеси кинулся к машине и протянул ей руку.

— Осторожнее!

Она покинула машину, придерживаемая Сеси. С другой стороны вылез Альберт Валерианович Дере. Они с Сеси с ненавистью посмотрели друг на друга.

— Как дела, Сеси? — бодро спросила она, сфальшивив в каждом слове.

— Отлично! — так же не попадая в ноты сыграл он. — Проходите в дом.

— Как будто это его собственность! — пробурчал Дере. — Подумать только! В мой собственный дом меня приглашает какой-то…

Они с Сеси старались не обращать внимания на ворчание Дере. Время шло к обеду. К своему удивлению, она почувствовала, что из кухни пахнет едой.

— Сеси, ты приготовил обед?!

— Елизавета Павловна вошла в мое положение. Соседка, — пояснил он, поймав удивленный взгляд Альберта Валериановича.