Во второй половине XVI века штормовая активность возросла на 85 %, особенно в наиболее холодные зимы. Число сильных бурь увеличилось в 5 раз. С 11 по 22 ноября 1570 года чудовищный ураган двигался через Северное море с юго-запада на северо-восток со скоростью около пяти узлов. Стихийное бедствие, которое многие поколения помнили как Наводнение Всех святых, совпало с необычайно высокими приливами при полной луне. С продвижением шторма на северо-восток дожди заливали прибрежные низменности. После прохождения атмосферного фронта ветер сменился на северо-западный. Гигантские морские волны обрушивались на берег, прорывая дамбы и разрушая береговые укрепления. На острове Валхерен в исторических Нидерландах (юг современных Нидерландов) дамбы не выдержали напора в сумерках, между 16 и 17 часами 21 ноября. Ближе к ночи под водой оказалась бóльшая часть Роттердама. Соленые морские воды ворвались в Амстердам, Дордрехт и другие города, утопив по меньшей мере 100 тысяч человек. Уровень реки Эмс поднялся на 4,5 м выше ординара.

Штормовая погода сохранялась на всем протяжении 1580-х, к несчастью испанской Непобедимой армады, которая в августе 1588 года попала в «очень сильный юго-западный шторм» у восточного побережья Шотландии: «…мы пережили шквалистый ветер, дожди и туманы в бурном море, и было невозможно отличить один корабль от другого». Сэр Фрэнсис Дрейк сообщал, что в тот же день на юге Северного моря разразился «чрезвычайно сильный для этого времени года шторм». Месяц спустя мощный циклон переместился из района Азорских островов на северо-восток, возможно – как отголосок тропического урагана по другую сторону Атлантики. Головные корабли отступающей Армады попали в шторм в Бискайском заливе 18 сентября. Три дня спустя та же самая буря яростно бушевала у западных берегов Ирландии, где отставшие корабли огромного флота оказались у опасного подветренного берега. «С траверза налетел столь сильный штормовой ветер, что волны вздымались до небес, канаты не выдерживали, а паруса стали бесполезны, и все три наших корабля были выброшены на берег, покрытый мелким песком и огражденный с двух сторон большими скалами». В тот раз из-за непогоды Армада потеряла больше судов, чем в любой из битв с англичанами[99].

18 сентября 1588 года

Записи о погоде в вахтенных журналах капитанов Армады стали объектом тщательного метеорологического анализа. По современным оценкам, максимальные порывы ветра достигали 40–60 узлов, приближаясь к ураганным. В ряде случаев скорость ветров в струйном течении с июля по сентябрь превышала максимумы, зафиксированные в течение соответствующих месяцев 1961–1970 годов, а возможно, и более длительного периода XX века. Необычайно ветреная и ненастная погода совпала с высоким градиентом температур, вызванным активным продвижением полярных льдов на юг от Исландии, Восточной Гренландии и мыса Фарвель. В 1586–1587 годах английский мореплаватель Джон Дейвис, искавший Северо-Западный проход, обнаружил, что моря между Исландией и Гренландией скованы льдом. Та же ледовая обстановка, вероятно, сохранялась и в 1588 году.

Циклоны, от которых пострадала Непобедимая армада. Данные взяты из книги Хьюберта Лэмба и Кнуда Фриденталя «Historic Storms of the North Sea, British Isles and Northwestern Europe» (Cambridge: Cambridge University Press, 1991).

Общие характеристики погоды в июле 1596 года.

Самым холодным десятилетием XVI века были 1590-е. Через три года после триумфального разгрома Непобедимой армады плохие урожаи 1591–1597 годов сильно ударили по Англии. Очевидец писал: «Каждый сетует на скудость этого времени». Во многих графствах вспыхивали продовольственные бунты: бедняки протестовали против огораживания общинных земель ради создания более крупных и производительных хозяйств. Хуже всего пришлось городским жителям. В Барнстапле (графство Девон) некто Филип Вайот писал в 1596 году: «За весь этот май не было сухого дня или ночи… На рынок привозят небольшое количество зерна, [и] у горожан нет на него денег. За те крохи, что поступают на рынок, возникают толчея и схватки и такой крик, подобного которому никогда не слыхали»[100]. В таких городах как Пенрит на северо-востоке страны, смертность от голода выросла почти в 4 раза.

Английские монархи династии Тюдоров правили тремя с лишним миллионами подданных, и их постоянно беспокоила угроза дефицита хлеба и голода. Англия была страной земледельцев, еле сводящих концы с концами, чьи орудия и способы обработки почвы мало изменились со времен Средневековья[101]. У властей было достаточно причин для беспокойства, поскольку урожайность была низкой. Даже на лучших землях два бушеля посеянной пшеницы, по объективным оценкам, должны были приносить от 8 до 10 бушелей урожая, что обеспечивало слишком небольшой запас прочности на случай недорода. «Хорошие» урожаи фермеры собирали примерно в 40 % случаев. Обычно за тремя-четырьмя благополучными годами следовали четыре плохих, пока погодные условия не менялись и не наступало улучшение[102]. Соответственно колебались и цены на еду. Подорожание сильнее всего било по бедноте и порождало в среде растущего городского населения глубокое недоверие к селянам. Во времена неурожаев и нехватки зерна ширились подозрения в сокрытии запасов. Проповедники со своих кафедр обличали спекулянтов словами из Книги Притчей Соломоновых: «Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ», – но без особого эффекта[103]. Англия, как и вся остальная Европа, по-прежнему не имела масштабной инфраструктуры для перевозки зерна из деревни в город или из одного региона в другой, чтобы решать локальные проблемы с продовольствием. Даже после окончания последнего массового голода на юге Англии в 1623 году угроза нехватки еды всегда маячила где-то рядом.

Места первых поселений европейцев в Северной Америке.

* * *

В молодых европейских колониях Северной Америки земледелие было столь же непростым занятием. Годичные кольца болотных кипарисов, растущих вдоль рек Блэк-уотер и Ноттоуэй на юго-востоке Вирджинии, помогают объяснить, почему большинство людей здесь говорят по-английски, а не по-испански[104]. Кипарисы хранят память о нескольких периодах сильных засух между 1560 и 1612 годами, когда европейцы селились вдоль побережья на территории Вирджинии и Каролины.