Сразу после ужина Флинн отловила Пегс и Касима и затащила их в укромный уголок библиотеки, где было совсем мало павлинов. Спрятавшись за потрескивающими полками и шуршанием книг, она рассказала им о шифре Стефенсона.

– Понимаете? – взволнованно спросила она. – Случится что-то ужасное! Стуре тоже так считает, иначе он не дал бы мне эту книгу про азбуку Морзе.

Касим скривился:

– Стуре трус. Вместо того чтобы самому заняться этим, он сваливает проблему на тебя – только потому, что ты тигрик.

Флинн не могла определить, что привело его в такую ярость – тревога или зависть.

– И что нам теперь делать? – спросила Пегс. При ярком свете настольных ламп лицо её выглядело многослойной бумажной скульптурой. – Мы не можем предупредить никого из учителей. В конце концов, мы понятия не имеем, что именно должно случиться. Или кто это сделает – что бы это ни было.

– Мы знаем, что кто-то хочет уничтожить поезд, – возразила Флинн. – «Поезд скоро гибель ждёт». Ведь тут всё ясно, разве нет? – Она подумала о тени, которую видела в коридоре две ночи назад. На самом деле в этом предупреждении не было ничего ясного. Ведь тень – это просто отсутствие света. Она не может ни на кого напасть.

Касим распахнул глаза.

– Миссис Штейнман! – воскликнул он. – Наверняка это она желает поезду зла!

Два проходящих мимо пятиклассника смерили его недоверчивым взглядом. Пегс быстро наклонилась к нему.

– Ты просто её терпеть не можешь, потому что она не принимает тебя всерьёз, – прошипела она и примирительно добавила: – Хотя мне она тоже не особо нравится. Она даже павлином не была.

Флинн нахмурилась.

– Но это ещё не всё, – осенило её. – Лампы предупреждают нас с тех пор, как в поезд села миссис Штейнман. Может, она так помешана на том, что я тигрик, потому что опасается, что я перечеркну все её планы? С мадам Флорет было что-то похожее… – она осеклась. Мысль о том, что миссис Штейнман видит в ней противницу, испугала её. Она не чувствовала себя ни тигриком, ни спасительницей Всемирного экспресса.

– Есть только одна возможность вывести её на чистую воду, – скрестив руки на груди, торжественно провозгласила Пегс. – Но это означает, что нам опять придётся нарушить правила и схлопотать неприятности. Боже мой! И почему нам всё время приходится нарушать правила! Бедные мои родители!

Касим пренебрежительно махнул рукой.

– Знаю, куда ты клонишь, – с решительным видом сказал он. – Тринадцать чемоданов миссис Штейнман! Мы сможем проверить их в багажном вагоне так, что никто ничего и не заметит. Туда же никто по собственной воле не ходит. Разве что Кёрли.

Пегс встрепенулась от ужаса.

– Если Кёрли нас застукает, скажем ему, что я собиралась навестить Фёдора, – сказала Флинн. – Он нам не поверит, но и возразить ему будет нечего. Другой возможности у нас нет.

По правде говоря, мысль встретиться с Фёдором Флинн даже нравилась. Может, они наконец поговорят по-человечески, без этих бесконечных споров. Вдруг они посмотрят друг другу в глаза и поймут, что той посторонней девушке, которая была на вокзале, между ними места нет? Просто потому, что оба они – как начало и конец одной книги: разные, но связанные единой историей, едиными мыслями и чувствами.

– Нужно спросить Фёдора, не хочет ли он этой ночью вместе с нами проверить чемоданы миссис Штейнман, – предложила Флинн почти одновременно с Пегс, которая сказала:

– Нужно делать это прямо сейчас. Я не хочу неприятностей ещё и из-за правила номер два. Вы же знаете: запрещается покидать спальные вагоны после отбоя.

Касим насмешливо фыркнул, но потом пожал плечами:

– Ладно. А ты что скажешь, Флинн?

Поколебавшись, Флинн кивнула. Откладывать было нельзя. Поезду что-то угрожает. А кроме миссис Штейнман, другого подозреваемого у них нет.

Большинство павлинов и все учителя уже покинули столовую, когда Флинн, Пегс и Касим направились через неё в сторону складского вагона. Они старались двигаться не слишком быстро. Гарабина всё ещё сидела на своём месте в середине вагона, доедая кусок пшеничного хлеба. Вызвать подозрение троице сейчас было совсем некстати.

На их счастье, Гарабина даже не взглянула им вслед, когда они, толкнув железную дверь в конце вагона, перешли в кухню, дверь в которую – единственная откатная дверь в том коридоре – стояла открытой. Но повар Рейтфи так громко горланил мелодию из какого-то мюзикла, что не услышал семенящих по мягкому ковру коридора шагов ни Флинн и Пегс, ни Касима.

– Уф-ф! Это оказалось, пожалуй, даже слишком легко! – перевёл дыхание Касим на соединительном мостике за кухней, вытянув руки как спортсмен перед соревнованием. – Если нам ещё повезёт и не окажется Кёрли…

Но им не повезло. Едва войдя в хозяйственную часть, среди бельевых верёвок они тут же обнаружили Кёрли. Влажные простыни, которые он развешивал длинными рядами, хлопали на ледяном ветру, задувающем сквозь щели в деревянных стенах.

Железная дверь за ними грохнула, и орлиный взгляд Кёрли перескочил в их сторону.

– Нахтигаль, – буркнул он. – Что тебе нужно…

– Я хочу навестить Фёдора, – тотчас перебила его Флинн. Сердце её дико стучало. Она понимала, что, по сути, это самая плохая отговорка, какая только могла прийти ей в голову во Всемирном экспрессе. В конце концов, она теперь павлин, а заходить в вагоны в голове состава павлинам запрещалось. – Ну, то есть мы хотим навестить Фёдора. Он нас пригласил.

Кёрли, вытерев со лба капли, уставился на них:

– Кочегар в данную минуту в кабине машиниста общается по радиосвязи с девушкой. Он явно никого не приглашал. Короче, что тебе нужно?

«…общается по радиосвязи с девушкой»? Внутри у Флинн всё болезненно сжалось.

– Дверные ручки, – пискнула рядом с Флинн Пегс. – Я говорю о ручках купе. Они защемляют пальцы!

Флинн удивлённо посмотрела на Пегс. О чём это она? Флинн заметила, что её подруга стоит на цыпочках, словно в любую секунду готова броситься наутёк.

– Кто-то запустил защитный механизм, – тоненьким голоском пояснила Пегс. Она нервно покачивалась вперёд-назад. – Вы же знаете, механизм, который не пускает в спальные купе взломщиков. Могу поспорить, это фокусы придурка Оливера Штубса. Ручки схватили за пальцы десятерых павлинов. Мы думали, вы уже в курсе.

Кёрли секунду таращился на Пегс, будто собирался спросить её, зачем, чёрт побери, кому-то об этом знать, а затем, со злостью схватив ящик с инструментом, рявкнул:

– Попустите меня! Заведующий хозяйством здесь я!

Через пару секунд за их спинами хлопнула входная дверь, и в опустившейся на них тишине они остались в вагоне Кёрли одни. Мокрые простыни тяжело вздувались на ветру. Они нарезали вагон на узкие проходы, наполнив его влажным летним запахом диких лугов после грозы.