Я жажду слышать о тебе как можно больше, хотя финансовые нужды, которые ты препоручил мне перед отъездом, не дают мне передохнуть ни днем, ни ночью: я все думаю, как бы мне еще пополнить сокровищницу. Я увеличила число работников на кипрских медных рудниках, так что наши доходы с этих земель, которые ты нам вернул, в ближайшие месяцы должны удвоиться. Торговые пошлины увеличены, к огромной досаде торговцев. Я лично наведалась в льняные мастерские; ремесленники изобрели новые краски, и теперь спрос богатых римских дам на наши ткани наверняка возрастет. Я также даровала новые разрешения на вывоз драгоценных украшений, которых хватит на целое поколение торговцев. Так что когда ты увидишь красивую молодую римлянку в наряде из египетской ткани или в египетских украшениях, вспоминай меня. Меня терзало искушение повысить цену на пиво, но меня убедили в том, что если я это сделаю, то общественность от меня отшатнется.

Так что, дорогой Цезарь, несмотря на ношу, которую ты возложил на мой народ, я по-прежнему предана тебе. Надеюсь, что деньги в конце концов утихомирят Рабирия и он перестанет изводить тебя своими требованиями. Я живу лишь ради твоего счастья, ради будущего нашего сына и нашего общего будущего. Хотя мы должны претерпевать разлуку, я уверена: когда мы наконец-то встретимся вновь, все будет так, словно мы не разлучались ни на день.

Твоя Клеопатра.

От Аммония, из Рима, Клеопатре VII, царице Египта.

Мое дорогое величество!

Твой старый друг и верный слуга сообщает тебе, как идут дела в городе его изгнания. Да-да, я вижу, как ты расплываешься в улыбке, слушая мои стенания, и признаю, что, служа твоему отцу и твоему царскому величеству в этом странном и ужасном краю, я и сам сделался богат, словно царь. Но, пожалуйста, поверь мне, государыня: никакое золото не в состоянии сполна возместить мне разлуку с пропитанной оливковым маслом греческой землей.

Полагаю, я могу объяснить, чем было вызвано недавнее молчание Юлия Цезаря. Месяц назад ему пришлось отвлечься от сложностей в Риме, чтобы разобраться со своими врагами на африканском берегу, где сыновья и уцелевшие сторонники Помпея объединились с Юбой, царем Нумидии, дабы продолжить гражданскую войну между римлянами. Отщепенцы были многочисленны; у них имелось множество царских лучников, кавалерии и других войск. Их солдаты вступили в битву на наводящих страх слонах.

Цезарю снова пришлось иметь дело с противником, превосходящим его числом. Говорят, припасы настолько истощились, что Цезарь заставил своих солдат отпустить рабов и дошел до того, что велел кормить лошадей водорослями. И все же Цезарь, по воле богов, снова одержал победу. Солдаты рассказывали, что он самолично обучал новобранцев искусству боя, показывая наилучшие, самые хитроумные приемы на мечах; он демонстрировал, как наступать и отступать и как наносить один-единственный, но смертоносный удар. Молодые солдаты, польщенные тем, что такой великий человек лично наставляет их, теперь беззаветно преданы ему.

Солдат, служивших в Африке, не связывала со сторонниками Помпея истинная верность; те много требовали от них и мало обещали. А грозной репутации Цезаря оказалось довольно, чтобы целые легионы и города переходили на его сторону по первому его требованию.

Однако же великое множество врагов наводило ужас, и перед решающей битвой некоторые менее опытные люди попытались бежать. Говорят, будто Цезарь встал позади, чтобы перехватить их и лично указать им, в какой стороне битва — якобы «не подозревая» об их дезертирстве. Решающее сражение произошло у Тапса, а затем Цезарь двинулся к Утике, где все враги сдались ему, кроме Катона, покончившего с собой.

И вот теперь Цезарь вновь со славой вступил в город. Чернь в небывалом количестве высыпала на улицы Рима, чтобы участвовать в сорокадневных благодарственных празднествах в честь Цезаря и его побед за границей (это вдвое дольше, чем устраивалось прежде в честь победителя).

Цезарю даровали дозволение отпраздновать четыре триумфа: за Галлию, Египет, Понт и Африку. Его победы над соплеменниками-римлянами прошли незамеченными или, во всяком случае, неотмеченными.

После того как Цезарь вернулся в Рим, Сенат сделался чрезвычайно предупредителен по отношению к нему. Почтенные отцы утвердили его диктатором на следующие десять лет и придумали для него новую должность — надзирающего за общественной нравственностью. И Цезарь, заняв эту должность, поклялся, что восстановит дисциплину.

Его мнение на всех заседаниях Сената будет оглашаться первым. Он не только получил право лично подбирать кандидатуры всех магистратов, но и сам будет сидеть на скамье магистратов. Именно он будет давать сигнал к открытию всех общественных игр, которые, без сомнения, приведут в восторг толпы его почитателей из числа простонародья.

Я наблюдал за всеми представлениями, устроенными в честь его триумфов, и был приглашен на пир для народа. Там я занял одно из двадцати двух тысяч пиршественных лож и наслаждался едой до тех пор, пока взбунтовавшаяся селезенка не вынудила меня бежать в общественное отхожее место. Переменам блюд не было конца. Тысячи нежных морских угрей, перепелов, свиней, гусей, коз, ягнят, зайцев, коров, кур и уток были съедены простыми римлянами. Тем временем более удачливые граждане, обладающие политическими связями, вкушали павлинов (их едят, чтобы подбодрить безнравственность), устриц и даже нежные язычки певчих птиц — говорят, некогда это было любимое блюдо персидского царя Дария.

Тебе также приятно будет узнать, что блюда были щедро приправлены редкими пряностями, купленными у египетских торговцев.

А затем Цезарь произвел на всех сильное впечатление, выдав каждому легионеру по две тысячи денариев, объявив, что это вдвое больше того, чем они получили бы от Помпея, и что он намерен «разбогатеть вместе с римским народом, а не грабить его».

Парады напомнили мне великую процессию твоих предков, воскрешенную твоим отцом, когда тебе было всего девять лет. Но римляне добавили к этому оттенок жестокости, отсутствовавший в наших более веселых и благочестивых греческих и египетских празднествах, — они грубо отнимают жизнь у животных и людей. Одной из таких жертв был белокурый гигант, которого Цезарь победил в Галлии. Его задушили за совершенное преступление: он осмелился защищать свое племя от римлян. Твою собственную сестру Арсиною провели в цепях рядом с каким-то четырехлетним африканским царевичем, позабавившим толпу своей веселостью. Он, очевидно, решил, что празднество устроено в его честь, и великодушно махал зевакам рукой. А солдаты, которые выражали недовольство тем, что расходы на эти празднества сожрут все средства на покупку для них земель, были обезглавлены! Гладиаторы убивали друг друга во множестве в ходе представлений, изображающих выигранные римлянами битвы. И я, старый человек, видавший немало проявлений бесчеловечности, отвернулся, чтобы не видеть, как сотни львов и жирафов перебили просто на потеху жестокой толпе. Эта ужасная бойня не несла в себе ни малейших благородных устремлений и отнимала всякую честь и достоинство как у охотника, так и у животного.

Во время процессии Цезаря сопровождали семьдесят два высших должностных лица, а их рабы жгли благовония, дабы заглушить скверный запах, исходящий в жаркий день от большой толпы.