– Роуз, детка. – Мама положила руку ей на плечо. – Осторожнее, а то ушибешься.

И комната взорвалась от хохота. Роуз убрала волосы с лица и увидела, что все смотрят на нее и смеются.

«К черту вас», – подумала она.

– Вот это танец, сестренка, – смеялась Сильви, закрывая рот рукой.

«А тебя особенно», – мысленно добавила Роуз и ушла обратно в свой уголок, где ее ждала теплая бутылка колы.

Сильви поставила другую песню – «Stuck on You» Элвиса. Она попросила Фентона потанцевать с ней, и вместе они вышли на середину комнаты, поглядывая в сторону Роуз. Сильви сказала что-то Фентону, и тот скорчился от смеха, лицо и уши покраснели.

Постояльцы теперь в мотель почти не заглядывали. И водители грузовиков, и отпускники, и толпы туристов ездят по новой трассе, построенной в прошлом году. Даже постоянные посетители – Билл Новак, который приезжал из Мэна с полным лобстеров и рыбы грузовиком, продавец обуви Джозеф и те семьи, что каждое лето заглядывали снова посмотреть на куриный цирк и башню, – и те больше не появлялись.

Папа, конечно, не сдавался. Рассылал брошюры, заказывал платную рекламу во всех газетах и журналах, даже поставил вывеску на новой трассе, у съезда на Лондон, но дорожное управление ее снесло. Что бы он ни делал, машины все равно проносились мимо.

Роуз не дурочка, она понимала, что скоро семья разорится. Скромные накопления на черный день уже потрачены. Фентон устроился в автомастерскую в городе, мама стала подрабатывать шитьем, а Сильви брала больше часов в магазине и страховом агентстве.

Никто не приезжал посмотреть на куриный цирк, лондонский Тауэр и корову Люси. Да и Люси в последнее время уже не та – похудела, все время сонная. Сегодня утром даже отказалась от еды.

Мама работала над новым выпуском «Лондонского глашатая». Страниц будет немного, а главная новость – закрытие рынка, теперь людям придется ездить за продуктами аж в самый Барр. Мама скрасила печальное известие одним из своих лучших рецептов – воздушного, как облачко, лимонного пирога.

После танцев все набросились на закуски.

– Теперь подарки, – объявил папа, подавая Сильви небольшую прямоугольную коробку.

Сильви развязала ленточку, аккуратно сняла блестящую синюю обертку и увидела набор из ручки и карандаша в бархатном чехле.

– Чтобы записывать твои причудливые мысли, – сказал папа.

– Папа, просто замечательно! – Сильви обняла его и поцеловала в щеку.

– А это от меня. – Фентон достал из-за дивана большую плоскую упаковку, и Сильви содрала с подарка бумагу. Это был постер фильма Хичкока «К северу через северо-запад» в рамке – красавец Кэри Грант с сосредоточенным видом убегает от догоняющего его биплана.

– О, Фентон, спасибо! – поблагодарила Сильви.

Он застенчиво улыбнулся.

– Один знакомый из «Парамаунта» придержал для меня.

– Я следующая, – сказала мама и подала Сильви совсем маленькую коробочку.

Под всеобщими взглядами Сильви открыла подарок, и внутри у Роуз все сжалось.

– Мама! – удивленно воскликнула Сильви, доставая ожерелье. – Бабушкин жемчуг!..

Роуз хотелось закричать, лицо покраснело, по всему телу прошла волна неистового жара. Не может быть! Ожерелье предназначалось ей, а получила Сильви, хотя у сестры и так уже были серьги.

– Это нечестно, – выдавила Роуз.

– Ты о чем, Роузи? – спросил папа.

– Ожерелье должно было стать моим, – сказала она. – Так хотела бы Ома. Сильви она даже не нравилась.

Бабушка любила меня больше.

Подругам именинницы стало неловко. Фентон жевал губу, а мама глядела на Роуз, как на уличную собаку, которая заляпала грязью их дом. Сильви посмотрела на ожерелье, и Роуз на мгновение показалось, что она увидела под маской истинную сущность сестры: жемчуг держало отвратительное насекомое с круглыми глазами навыкате, блестящими зелеными крылышками и щелкающими челюстями.

– Я тебя ненавижу! – злобно бросила Роуз сестре. – В отличие от других, я знаю, кто ты на самом деле!

Она выбежала из комнаты на кухню, едва сдерживая рыдания. В центре кухонного стола стоял трехслойный шоколадный торт с белой глазурью. «С 18-летием, Сильви», – красиво написала мама кремом поверх торта.

Роуз всхлипнула. В гостиной снова заиграла музыка. «Марселс» пели «Blue Moon»: «Я стою один, и в моем сердце не осталось надежды».

Так не пойдет. Люди не узнают настоящую Сильви, пока Роуз им не покажет.

И она знает, как поступить.

«Есть только один способ поймать оборотня», – рассказывала Ома. Как хорошо, что в детстве Роуз внимательно ее слушала.

Роуз сжала руку в кулак и ударила им по торту с такой силой, что блюдо под ним треснуло. Затем поднесла пальцы ко рту, облизала и пошла на улицу. От сладкого ломило зубы.

* * *

Чуть позже Роуз вернулась в гостиную. Сильви по-прежнему танцевала твист – ноги крутились винтом, верхней частью туловища она двигала в одну сторону, нижней в другую. Затем ее голова вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов, затылком вперед, и в черепе возникла трещина, из которой сформировался еще один рот. Жуткий рот, обведенный красной помадой.

– Потанцуй со мной, – произнесли эти губы, вокруг которых извивались волосы. Жемчужное колье висело на шее, как отвратительная бледная лакрица.

Сильви подошла к Роуз, растягивая красные губы на затылке в усмешке. Выглядело непристойно, будто женские гениталии.

Роуз закричала, не в силах двинуться с места, а Сильви подходила все ближе, и ее волосы змеями извивались вокруг лица Роуз, не давая дышать…

Она проснулась с криком и поняла, что уже утро и в комнате больше никого нет. Часы показывали восемь. Роуз сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Сон. Это был всего лишь сон.

Снизу доносились голоса: папа, мама и Сильви приступали к завтраку.

Кровать Сильви была аккуратно заправлена.