Роуз хмуро смотрела на шарики и ленты, которыми украсили гостиную. Дядя Фентон нарисовал плакат с надписью: «С ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТИЕМ, СИЛЬВИ!» и повесил его на стену за диваном. Фентон помог папе передвинуть кофейный столик, телевизор и стулья в столовую, а мама расставила закуски на буфетной стойке: тефтельки и мини-сосиски на зубочистках, фаршированные яйца, сырный шар в ореховой посыпке. В ведерко со льдом положили несколько бутылок кока-колы.

Сильви нарядилась в светло-зеленое платье без рукавов, а на голову повязала ленту в тон, которую сшила сама из такой же блестящей ткани. В ушах были изумрудные серьги – мама подарила их ей на Рождество, а маме они достались от Омы вместе с жемчужным ожерельем, что прислали из Англии после смерти Омы. Мама так ни разу и не надела бабушкины драгоценности и пообещала в свое время подарить их дочерям. Роуз надеялась получить жемчуг на шестнадцатый день рождения, а может, и раньше.

Мама разрешила Сильви накрасить губы ее красной помадой, и теперь в Сильви, такой взрослой, едва можно было узнать маленькую девочку, когда-то заправлявшую куриным цирком. Она пригласила на праздник трех подруг: Марни, Кейт и Дот. Девочки одаривали комплиментами платье именинницы: ах, как красиво, ах, как изысканно. Они слегка поклевали закуски, поболтали о работе (Сильви и Дот трудились в магазине «Вулвортс») и важном футбольном матче, который предстояло сыграть лондонским «Рейдерам» в те выходные. Марни, еще учившаяся в старшем классе, была на год младше Сильви и Дот, но встречалась с куотербеком. У Сильви не было парня, да и, похоже, ее это вообще не интересовало. В прошлый выходной Дейви Палмер пригласил ее на танцы в благотворительный клуб ордена лосей; Сильви сказала, что у нее другие планы, а сама осталась дома. После окончания школы Сильви помогала в мотеле (в те редкие случаи, когда сюда заглядывали постояльцы), работала неполный день в «Вулвортс» и печатала кое-какие документы для папиного друга, который занимался страхованием. Фентон иногда водил ее в кино. Остальное время Сильви читала журналы и слушала музыку.

По радио играла песня Чабби Чекера, и Сильви упрашивала гостей станцевать твист. Папа и Фентон курили в сторонке и о чем-то болтали. Мама носилась с едой, все подкладывая добавку.

В последнее время их с папой отношения стали какими-то странными. В плохом смысле странными, и если Роуз слишком много размышляла об этом, у нее болел живот. Иногда они ругались. Из-за денег, из-за мотеля, из-за всего на свете. Бывало, папа с топотом выскакивал из дома и пропадал где-то всю ночь, а утром появлялся, весь помятый, и мама подавала ему завтрак и кофе, как будто ничего и не произошло.

Несколько месяцев назад Роуз исполнилось четырнадцать, и, несмотря на разницу в четыре года, она была выше сестры и намного крупнее. На праздник Роуз надела старое платье, не самое нарядное, но одно из любимых – красная шотландская клетка напоминала ей о папином охотничьем жакете. В нем Роуз ощущала себя охотником. Она уже много лет выжидает, отчаянно желая поймать сестру в момент… чего? Превращения в какое-то животное или насекомое, как превращаются оборотни? Неужели Роуз по-прежнему в это верит, в свои-то четырнадцать лет?

Верит.

Роуз не призналась бы в этом ни единой душе, иначе ее сочтут ненормальной. Никто не поверит, что идеальная Сильви, красавица с сияющей улыбкой, похожая на кинозвезду, которая закончила школу лучшей в классе, на самом деле монстр. Монстров вообще не существует. Они бывают только в кино – какие-то мерзкие сгустки, гигантские пауки, оборотни или инопланетяне. Роуз видела все это в фильмах, на которые Фентон водил их с Сильви по субботам.

«Став оборотнем, существо сохраняет человеческие привычки и воспоминания, – говорила бабушка Ома. – Оно узнает близких людей и знакомые места. В человеческом облике оно и мухи не обидит, но переменившись, становится по-настоящему опасным».

Роуз представила, как ночью сестра просыпается в образе другого создания, не прекрасной сатурнии луны, а некого страшного существа, отражающего ее истинную натуру – в виде безобразного мотылька с фасеточными глазами, в которых виден отблеск ярко-голубых глаз Сильви, с огромными кожистыми крыльями и острым хоботком, что прорезает плоть жертвы и высасывает кровь.

Сильви по-прежнему исчезала из спальни по ночам как минимум раз в неделю, а в последнее время даже чаще. Роуз никак не могла застать ее врасплох, только сама попадалась. Если хочешь поймать Сильви до того, как она успеет вернуться в постель, надо быть хитрее. Надо думать как охотник.

– Потанцуй с нами, Роуз, – позвала Сильви. Она с подругами все еще танцевала твист под Чабби Чекера, и даже мама с папой и Фентоном присоединились к девочкам. Мама чувствовала себя стесненно, зато папа, улыбаясь ей, размахивал руками и качал бедрами.

«Видели бы вы мою сестренку», – пел Чабби Чекер, и в этот момент как по заказу (хотя Сильви заранее все продумывала, так ведь?) Сильви, пританцовывая, подошла к Роуз и взяла ее за руку. Все внимательно наблюдали за ними. Неужели страшненькая, неуклюжая девчонка, не умеющая танцевать, присоединится к своей красавице сестре? Или они ждут, что Роуз покачает головой, надует губки и откажется, не желая походить на нелепую божью коровку в шотландке?

«Я всех вас удивлю», – сказала про себя Роуз, широко улыбнувшись, поставила стакан с газировкой и вышла на середину комнаты вместе с сестрой. Она не стала повторять движения за Сильви, как делали (точнее, пытались) все остальные – она изобрела свои, более быстрые и неистовые. Она трясла волосами и раскачивалась всем телом. Было здорово. Роуз танцевала так, словно ей на все плевать. Словно она полна неожиданностей. Вокруг все сливалось – приклеенные к потолку шарики, розово-белые ленты и даже три подруги, которые, хихикая, танцевали в кружке с дядей Фентоном. Родители двигались как в замедленной съемке, и Роуз поймала на себе их взгляд, а Сильви, порхающая в своем зеленом платье, все меньше походила на девочку и все больше на сатурнию луну, которую Роуз однажды увидела в башне.