Березина тяготило ничегонеделание, он жадно поглощал непривычные бумажные газеты, которые ворохами приносил денщик Василий. Из них он и узнал о нападении декаподов на Псковскую базу. Крепко задумался, теребя газетный лист, шелковистый и тонюсенький, как лягушачья шкурка.

Обращаться к кому-либо с просьбой генерал не умел клинически, в этом амплуа он выглядел как вальсирующий бульдозер. Однако на следующем обходе всё-таки уломал Кирилла Трофимовича, и тот разрешил Березину пользоваться блокнотным компьютером, хотя и без выхода в вирел.

Обрадованный генерал тут же подключился к спецсети проекта «Ч». Для начала убедился, что его заместители Игорь Рагулин и Пьер Гуэрди исправно волокли ежедневный воз мелких дел. Потом затребовал детальный отчёт о схватке на Псковской базе и долго его изучал. Его подписи ждали наградные листы, подготовленные Рагулиным: Лихачёву – орден Жукова, Стразду – медаль «За отвагу», Хадсон присвоено звание ефрейтора, Якубин навечно занесён в списки части, и так далее. Березин бегло просмотрел документы, проштамповал их своим электронным факсимиле и углубился в сугубо конфиденциальный и адресованный лично ему доклад особиста Лихачёва.

Тот сообщал, что ксенолог Щёголев подвергнут общему бойкоту из-за того, что не попытался защитить лаборантку Галахер от декаподов. Хотя формально тот, будучи гражданским лицом и не имея спецподготовки, обязан был сидеть за дверью тихо как мышь и не высовываться. Тем не менее, сотрудники базы, все как один, выказывали ему своё презрение. Лихачёв внёс предложение перевести Щёголева в Новосибирскую лабораторию проекта. Подумав, Березин решил пока оставить всё как есть. Куда Щёголева ни перебрасывай, дурная слава пойдёт за парнем по пятам. Ведь люди отходчивы, через недельку-другую поостынут и перестанут его гнобить зря.

Увлёкшись работой, генерал провёл в сети весь день, а наутро Кирилл Трофимович устроил ему выволочку с громами и молниями, сверкающими из-под седых бровей. Компьютер он отобрал собственноручно и удалился, сокрушённо покачивая своим разлохмаченным кудрявым одуванчиком. Доктору невдомёк было, что клавиатурной панелью может служить краешек больничного одеяла. И вечером Березин стал работать на ней вслепую, без дисплея. Споро тыкая пальцами податливую ткань, он умудрился выйти в вирел. Побродил по кабинету просто так, в пику суровому врачу. Стены заросли паутиной, из полутёмных углов пялились жуткие фасетчатые глаза. Генералу стало не по себе, он торопливо нашарил на одеяле сакраментальные клавиши Alt и F4, пришлёпнул мизинцем Enter на Keypad'е и вернулся в палату. Однако глаза продолжали таращиться отовсюду – с потолка, из букета васильков на тумбочке, из-под двери, с рукояти краника на кислородном трубопроводе... Спасаясь от лихой напасти, Березин укрылся одеялом с головой и принялся истово молиться. Помогло, отпустило.

Рассказать Кириллу Трофимовичу об этом случае он не решился, ведь пришлось бы выдать тайну компьютерного одеяла.

Впрочем, поправлялся генерал быстро, к Страстной неделе его выписали из госпиталя, и он с места в карьер принялся навёрстывать упущенное. Врачи велели ему находиться в виреле не больше четырёх часов подряд, а в целом за сутки не более восьми часов. Поэтому генерал в бешеном темпе носился с базы на базу, из одной лаборатории в другую. Проверял, советовался, уточнял.

Неудачная атака декаподов на Псковскую базу принесла много трофеев, и в том числе полтора центнера элериума, который стоил бешеных денег. Генерал решил продать половину этого количества, чтобы залатать финансовые дыры проекта. Хотя после гибели Макмиллана денежные перечисления из ООН стали приходить с отрадной пунктуальностью. Словом, не было ни гроша, да вдруг алтын. Гуэрди уже составлял смету реконструкции, чтобы оснастить крупные базы новыми локаторами для системы раннего предупреждения и усилить ракетную оборону.

А подполковник Самусенко ретиво взялся за распродажу излишков. На одних только чучелах декаподов он умудрился заработать больше полумиллиона рублей – в окрестностях Окинавы открылись сразу две таксидермические мастерские. Прилежные японцы вкалывали там в три смены. Забавный народ японцы, букву «эл» не выговаривают. Но солдаты и работяги первосортные, скажем прямо. Кстати, надо будет произвести Окамото в капитаны.

В Великую пятницу к генералу припожаловал необычный визитёр. Накануне Березину позвонил по телефону патриарх. Для начала сообщил, что накануне виделся с президентом, тот справлялся о здоровье генерала и просил пожелать скорейшего выздоровления.

Произошло чуточное нарушение неписаного протокола, согласно которому руководитель проекта «Ч» не поддерживает контактов с главами государств ни прямо, ни через третьих лиц. И это понятно, ведь он руководит международными силами обороны, самой мощной вооружённой силой в истории человечества. Фактически – главнокомандующий планеты Земля.

– Благодарю, отче, – ответил Березин. – Передайте, пожалуйста, что я вполне здоров, но признателен за добрые пожелания.

Патриарх посоветовал ему не перетруждаться покамест, пообещал прислать мёду туесок с личной пасеки. Потом перешёл к делу.

– Есть у меня один знакомый, друг детства, можно сказать. Занимается коммерцией и весьма преуспел. Так вот, он прослышал, что вы в своём хозяйстве открыли какую-никакую торговлишку. Крепко заинтересовался и хотел бы с вами, Андрей Николаевич, повидаться, потолковать по сему поводу. И не через компьютер, а с личным визитом к вам просится. Как вы на это смотрите?

– Пускай приходит, отче, – не колеблясь, ответил Березин.

– Коли так, он мог бы хоть завтра к вам наведаться. Скажем, в полдень, если это удобно.

Голос патриарха уютно пах ладаном и винной теплотой с ложечки.

– Вполне, отче.

– Вот и ладно. Фамилия его Ильин. Человек он честный и толковый, крепко верующий. Думаю, дело у вас с ним сладится.

И патриарх распрощался.

На следующий день ровно в двенадцать часов раздался дверной звонок.

Сопровождаемый Василием гость, войдя в кабинет, первым долгом трижды перекрестился двуперстно на икону Богородицы. Затем обратился к генералу.

– Позвольте представиться, ваше превосходительство, – масленым басом произнёс старик. – Ильин, Илларион Петрович.

Как и большинство штатских, он носил окладистую бороду, подстриженные в кружок рыжеватые волосы расчёсывал на прямой пробор. Не чуждался последних веяний моды, поскольку облачился в бархатный френч сталинского покроя и галифе с триколорными лампасами. На протянутой для пожатия руке поблёскивал массивный золотой перстень-печатка. Ладонь холодная и влажная, как лягушка. То ли волнуется, то ли просто хронический невротик.

Из нагрудного кармана френча Ильин извлёк визитную карточку с тиснением и золочением, вручил её Березину.

– Присаживайтесь, Илларион Петрович, – генерал указал на кресло подле журнального столика. – Не угодно ли чаю?

– Не откажусь.

– Василий, сообрази-ка нам чайку, – велел Березин.