— Ну, зачем так сложно? Легче было бы сравнить с имеющимся эталоном объёма!

Олега трясло от волнения, он думал, что не пройдёт последний отбор, таким большим тогда казался «отсев» и строгим конкурс. Но прошёл, даже отучился второй курс, а теперь, вот второй год в вооруженных рядах Советской Армии. Теперь самая большая награда на службе: вернуться обратно, учиться!

Лёгкой, расползающейся походкой офицер удалился в свою комнату, а солдат побрёл в столовую. Там Оскар уже отвечал на вопросы старослужащего солдата, какой-то «земляк» внимательно заполнял анкету на этих двух, вновь прибывших:

— С какой целью прибыли в расположение части? Есть ли родственники за границей, а за рубежом, указать в каком количестве и с кем проживают, ненужное подчеркнуть. Сколько месяцев в году, сколько дней в Армии?

Вероятно, что его интересовало всё, но самое главное — что он с этого может иметь.

— Геморрой! — только и произнёс Олег, думая о чём-то своём. Он высказался так вслух, к всеобщему удивлению всех присутствующих!

Второй раз в жизни судьба преподносит ему такой подарок. Так в учебной части к Олегу было повышенное внимание.

— А, из «мореходки», значить! Это значить, что парень не простой, а такой крутой!

Взвод отжимается, все приняли положение — упор лёжа, уже ушли последние силы:

— Раз! Два! Раз! Полтора! А тебе, что, особое приглашение? Полтора! Это значит, что следует находиться в положении между первой и второй позицией, лёжа! У вас, что, в училище этому не учили?

И дальше разгоряченный сержант занимается индивидуально, только с одним бойцом. Вот взвод на утренней тренировке, упражнение на перекладине.

— Шо? — орет в ухо бравый сержант, — Да ты даже тридцать раз не подтянулся ещё, слабак! Смотри сюда!

Шмыглюк подпрыгнул на турник, все принялись считать, вот:

— 52! 53!

Но тот может и больше, его личный рекорд «сто с гаком», но на солнце стало нагреваться всё железо вокруг, а от ожогов и мозолей потом будут болеть руки. Сержант помешан на своей физической подготовке, он готовит себя на «дембель», можно подумать, что иначе его домой не пустят, а недавний свой гепатит во внимание почему-то не принимает. Следующая сцена.

— Ню ка! Ню ка! И хто это идёт?

И сержант толкает солдат, распихивает всех своей массой, останавливает Олега. Олег спокойно рассматривает «Чапу», они недавно крупно поцапались, не поделили очки, теперь им просто тесно в одной комнате. «Чапе» скучно, он как большой трудный ребёнок, который сломал все свои игрушки дома, теперь тянется к вещам взрослых, понимает, что за это ему ничего не будет, или не понимает. Вот возникла свалка, это сержант применяет захват руками с подсечкой по ногам, сейчас жертва должна упасть, но Олег видел уже как применялся такой приём, он переносит центр тяжести ниже, выскальзывает во время из захвата и, пользуясь теснотой в помещении, оказывается у сержанта за спиной. Теперь он может стукнуть противника по шее, но рядом оказывается сержантский «подпевала» из другого взвода, мешает что— либо сделать. «Чапа» вращает головой, взбеленился, лезет на стенку, но тут громко объявляют:

— Отбой!

Он теряет всякий интерес, что-то внутри него ломается хрупкой пружиной. Но потом он оживает, по пути вытирает об кого-то свои сопли, его несет дальше. Такой упитанности можно было бы позавидовать. Все пошли спать. Через месяц «Чапа» вскроет взрыватель на головке снаряда, потом взрыватель вскроет всех, кто находился тогда рядом, многих не довезут до врача! Просто не успеют этого сделать! А пока он об этом не знает и берёт от жизни всё! Итак, за фотографию в своём военном билете Олег испытывал к себе двойное внимание, а спрашивали с него порой и втройне!

«Блок № XXX» сняли, им оказался двенадцатикилограммовый ящик с размером среднего дипломата. Его завернули в тряпку, чтобы об углы не бить бока, и несли по очереди. Как назло, в городе в тот период времени было очень неспокойно, там то ли отмечали какой-то национальный праздник, то ли участились случаи взрывов на улицах. Поэтому город часто перекрывали, там действовала система временных пропусков, сменных паролей, проверок на дорогах и выборочные обыски любого автотранспорта.

Наняли такси. Им оказалась желтая старая «тачка» с надписью «TOYOTA» спереди и сзади, но настоящая принадлежность производителя машины даже не угадывалась. Все такси имели подобные надписи, сделанные красной краской, так же как и автобусы были подписаны «MERCEDENZ — BENZ» — ходили такие громоздкие сараи на колёсах с багажным отделением сверху. Впрочем, там всегда сидели люди, которых покачивало как обезьян на груде коробок и ящиков.

Такое живое нагромождение груза.

Где-то за центром, останавливает это такси на посту группа вооруженных людей в форме, которые начинают, отчаянно жестикулируя руками, требовать выйти всем наружу. Но «летёха» ещё раньше своим сказал, чтобы они ни за что не выходили, а теперь махал встречным патрульным рукой, мол, поехали, матерился сквозь зубы, но улыбался. Оскар сидел бледный, как мел. Олег сразу развернулся на открытую дверь, рывком вытащил автомат, приготовился, поудобней для себя, стволом наружу, ему мешал ящик, который был на его коленях в дороге. На движение отреагировал офицер, заорал:

— Матроскин, порву на тельняшку, сидите все!

Патрульные зашевелились!

— Почему это такси так ощетинилось автоматными стволами?

Тут возник человек в штатском, который всё время прятал своё лицо в головной накидке, он стал долго наговаривать дежурному офицеру «что-то про комендатуру», потом обратился к водителю транспорта. Водитель им однозначно ответил. Надо отметить, если до этого шофёр мило разговаривал с русскими на чудовищной смеси всех языков, смеялся, что-то объяснял в дороге, то теперь вытирал пот и был даже не рад таким клиентам. Короче, с него там вымогали очередную мзду, больше ничем такое странное поведение не объяснишь. Проще было бы пострелять таких пассажиров на месте, а потом в средствах массовой информации объявить о ликвидации группы диверсантов, которые хотели взорвать на улице города «свою адскую машину», но им это не удалось.

— Матроскин, порву на тельняшку!

Опять пронеслось в голове, рывок, и ствол автомата опять стал блуждать по расплывающимся фигурам постовых. Те в недоумении мялись на месте, нелепо находиться под прицелом чужого оружия, когда сами должны были применить на деле свои автоматы.

Ситуация мирно «разрулилась», решили не связываться, сняли «чаевые» с водителя машины, дали отмашку, чтобы не задерживали движение.

Как потом объяснил водитель, его пропустили до следующего поста, там он вернётся обратно. Пост их встретил, но настороженно. Это было голое место, обложенное мешками с песком и камнями, даже сесть, посидеть было негде.

— Зависли! — тоскливо произнёс Игорь. Пекло, присыпанное пылью, а дорога тянулась куда-то дальше. Дальше пошли пешком. Прошло больше получаса. Следующей попутной машиной оказался полковой «уазик», но он был полон пассажирами. Игоря узнали, решили подбросить до КПП, впихнули всех. Солдаты влезли в заднюю дверь. В салоне стоял приторный, сладковатый запах, который не спутаешь ни с чем, этот запах выделял из присутствующих женщину, медицинского работника. Усталость и напряжение дали о себе знать, солдаты уснули в нелепых позах, обняв этот «блок № XXX», как родной. Лейтенант шумно рассказывал пошлые анекдоты, все смеялись, чудовищно сплёвывали слова в ответ. Старший офицерский чин, который не хотел никого брать, в тесноте морщился, потел и своим кислым запахом выражал весь страх, который накопился у него за эту поездку. Медицинский работник томно вздыхала, шумно реагировала на ухабы дороги и строила глазки молодому офицеру. Потом всё это смылось недолгим молчанием, видно сон сморил и остальных. Только водитель резво объезжал ямы на дороге и сосредоточенно сопел, ему сейчас не было ни до кого дела.