А вовсе не глаза. Василиса уже не раз убеждалась, что самыекрасивые и честные глаза — у лжецов и придурков.

Дождавшись момента, когда Таланский остался в кабинете один,она недолго думая отправилась к нему и с места в карьер заявила:

— Алексей Степанович! Требуется срочная помощь.

— Конечно, конечно, — подскочил тот. —Говорите, пожалуйста.

— Мне нужно попасть в квартиру вашего коммерческогодиректора Барсова.

Таланский опешил.

— Но такое проникновение… Помилуйте, я даже не знаю,чем могу поспособствовать! Я думал, у Кудесникова есть свои методы взламываниязамков, проникновения на частную жилплощадь…

— Нет-нет, — остановила его Василиса, — вы непоняли. Мне надо сделать это на законных основаниях. Я не собираюсь тайнозабираться в квартиру вашего коммерческого директора. Мне просто нужна зацепка,чтобы беспрепятственно появиться на пороге его квартиры. Может быть, послеработы, когда Барсов уже вернется домой, вы придумаете какой-нибудь поводподъехать к нему?

— Но это нонсенс, Василиса! — воскликнул Таланский. —Если что случается, так это Барсов едет ко мне домой, а не я к нему!

— А если вы пришлете с каким-нибудь поручением к немуменя? — не отставала Василиса.

— Тогда у него возникнет законный вопрос: почему яприслал вас, а не Людочку.

— Ну, я намекну, что Людочка после работы очень-оченьзанята.

Таланский изменил цвет и стал похож на краснодарский помидорв период спелости.

— Ну, хорошо, — промямлил он, — я в течениедня обмозгую этот вопрос и вам сообщу.

Правда, я не уверен, что после работы Барсов поедет прямодомой…

— Ничего, я его дождусь возле подъезда.

Покинув кабинет Таланского, Василиса остановилась немногопоболтать с Людочкой. Та тут же сообщила, что Кукушкина явилась на службу самане своя, а у нее даже нет минутки, чтобы выяснить, что произошло. Василисаринулась к Кукушкиной. Вдруг это что-то имеет отношение к их с Арсениемрасследованию?

Так и оказалось. Кукушкина действительно выгляделаподавленной.

— Не спала всю ночь, — сообщила она Василисе.

Той было хорошо знакомо это состояние, поэтому она от всейдуши посочувствовала и даже похлопала девушку по плечу.

— Представляешь, вчера вечером Спичкина дала мнепросмотреть кое-какие документы.

— На предмет всяких юридических штучек-дрючек? —уточнила Василиса.

— Именно. И вот я, зная, что все торопятся к этойдурацкой конференции, просидела над ними целый день. К вечеру понесла ихНадежде Павловне, а оказалось, что она уже уехала домой. Я расстроилась.Спичкина собиралась работать весь вечер, а я, выходит, ее подвела.

Ну, думаю, дай-ка заеду к ней домой да завезу бумаги. Невеликий труд, зато подмажусь на всякий случай. Ну, ты понимаешь.

— Ага, — сказала Василиса, чувствуя, какразогревается ее кровь в предвкушении «сюрприза».

— Я узнала у Люд очки ее адрес, приехала, НадеждаПавловна напоила меня чаем… — Кукушкина замолчала, явно переживая по второмуразу что-то ужасное. Глаза ее невидяще уперлись в стол.

— Ну? — подбодрила Василиса. — Что жепроизошло дальше?

— Дальше? Выхожу я на улицу, сгущаются сумерки. Нетемно, но уже достаточно таинственно. Полутени, полутона, фонари горят, небосинее такое… — Кукушкина опять замолчала, уставившись на сей раз в окно.

— Господи, на тебя что, напали? — воскликнулаВасилиса, озаренная догадкой.

— Не напали, — очнулась Кукушкина, — но моглинапасть. Могли. Запросто.

— С чего ты взяла?

— Так я же рассказываю. Вышла я из подъезда и по той жесамой аллейке, по которой шла от метро, отправилась обратно. Иду, и вдруг менячто-то как стукнет в самое сердце — Чем?!

— Это меня мысль ударила, — пояснила Кукушкина. —Уж больно это место уединенное. Сквер не сквер, парк не парк. Я бегом Выбегаюна людную улицу, смотрю на табличку ближайшего дома и чуть не падаю!

Василиса вздохнула. «Чего я, собственно, жду? Раз Кукушкинажива, то все, что она расскажет, можно считать ерундой».

— Меня потрясло название улицы. На этой самой улицежила Анжелика, должность которой ты сейчас занимаешь. И парк, выходит, тотсамый! Тот, где ее убили! Да что я говорю, разве только ее? Всех девушек убилиименно там!

— Хочешь сказать, тебя потрясло то, что Спичкина живетпоблизости от места преступлений?

— Да нет же Какое мне дело до Спичкиной! Меня потряслото, что я попала в этот самый парк в глухую пору!

Кукушкина, конечно, преувеличивала. Зато Василиса озлиласьна Кудесникова. «Какой-то дурак, — подумала она. — Ничего не можетвыяснить о тех немногих подозреваемых, которых мы имеем. Впрочем, может, он всевыяснил, только по традиции мне не рассказал, чтобы не пугать раньше времени?»Она бросилась к себе и ворвалась в кабинет Шувалова, когда тот разговаривал потелефону. Показав ей жестом, чтобы она подождала, он договорил, потом положилтрубку и с терпеливым вниманием посмотрел на Василису.

— Игорь Михайлович, — с горящими глазами спросилаона, — ко мне вчера Спичкина не заходила? Пока меня не было?

— Послушать вас, Василиса, так это я у вас секретарша,а не вы у меня, — ехидно сказал Шувалов. — Я и на телефонные звонкисам отвечаю. Вас же никогда на месте нет. — Василиса потупилась. —Надежда Павловна заходила.

И опять же, хочу разочаровать вас, ко мне, а не к вам.

— Это все равно, — ответила та. — Спасибо.

— Да не за что, заходите еще, — саркастическисказал Шувалов. — Кстати, как мой доклад?

— Делается, — серьезно сказала Василиса,размышляя, как ей половчее смыться и сбегать в машбюро, чтобы шеф окончательноне рассвирепел.

«Придется сделать это во время обеда, — вздохнулаона, — и перекусить булочкой на рабочем месте». Оставив себе пару страницдля антуража, она засунула доклад в папку и отправилась на улицу. Быстрым шагомона дошла до машбюро и сдала работу, сказав, что это срочно. С нее запросилидовольно большую сумму, но не своими же кровными она собиралась расплачиваться!Поэтому Василиса бестрепетно достала из кошелька крупную купюру и отдаладевушке, оформившей заказ.

На обратном пути она увидела телефон-автомат и тут же решилапозвонить Кудесникову.

Надо было рассказать про вчерашнее открытие Кукушкиной.Вдруг он все-таки не в курсе?

Голос Арсения был странным. Казалось, что он вдрызграсстроен.

— С тобой все в порядке? — сразу спросилаВасилиса.

— Это как посмотреть, — проныл тот.