Граф, сражающийся как лев, время от времени бросал тревожные взгляды на Фанфана. Он был сильно удивлен тем, как держится подросток. Казалось, что в Фанфана вселился сам бес. Мальчишка так быстро перемещался по крыше дормеза, так ловко и молниеносно уклонялся от выпадов атамана и с такой потрясающей воображение скоростью орудовал шпагой, что у того в глазах зарябило. Конечно, удары Фанфана не были разящими в полной мере — не хватало силенок, но атаман уже умерил свой боевой пыл; ему даже пришлось защищаться.

Неизвестно, чем бы закончился и этот поединок, и вся баталия, как неожиданно раздался боевой клич, и на разбойников налетели всадники во главе с человеком в красной маске и дорогих латах. Новые действующие лица кровавого представления вмиг разметали и так сильно потрепанных в схватке с людьми графа грабителей, и они кинулись врассыпную, пытаясь укрыться в зарослях.

Всадники бросились их преследовать, и вскоре о сражении на лесной дороге напоминали лишь тела раненых и убитых. Граф вытер шпагу о кафтан одного из поверженных разбойников и с силой ткнул ему в бок сапогом. Малый, притворившийся мертвым, охнул от боли и открыл глаза.

— Кто вас послал? — резко спросил Сен-Жермен. — Только не говори, что это не так! Иначе я пришпилю тебя к земле, как бабочку. А скажешь правду — оставлю в живых.

— Господин, клянусь Святой Девой — я не знаю!

— А кто знает?

— Курт, наш атаман. Мы люди маленькие, куда он скажет, туда и двигаем копытами.

— Курт… — Граф подумал немного и покрутил головой. — Мне это имя ничего не напоминает. И все же, вы ждали именно нас. Не так ли?

— Да, господин. Два часа назад на старую мельницу, где мы собрались, приехал гонец. Он обрисовал и вас, и ваш экипаж довольно точно.

— Вы должны были меня убить?

— А это как повезет… — стараясь не смотреть в глаза Сен-Жермену, ответил раненый разбойник.

— Ты не крути, а говори прямо! — прикрикнул на него граф.

— О вас речи не шло, — не очень охотно ответил малый. — Ну, ясное дело, обоз мы разграбили бы… а вас за хороший выкуп могли и отпустить. Но что касается мальчика… этого, как его?..

— Фанфана?!

— Ага, точно, нам сказали, что пацана зовут Фанфан. Так вот его нужно было прикончить обязательно. А еще лучше связать и доставить по адресу, который был известен только Курту. Все уже знают, что он убил Трипо, поэтому ему вынесен наш приговор.

— Надо же… — Граф с удивлением оглянулся и посмотрел на Фанфана, который чистил шпагу и старательно делал вид, что его мало интересует то, что говорит разбойник. — Мой новый паж стал знаменитостью в некоторых кругах парижского общества. Что ж, лично меня это радует… — Теперь Сен-Жермен мог быть абсолютно уверен, что Фанфан его не предаст; по крайней мере, во Франции.

Мальчик был бледнее полотна. Он боялся, что раненый разбойник назовет имя папаши Гильотена. Ушлый Фанфан давно знал, что шайка Курта работает на хозяина притона. Выходит, папаше Гильотену уже успели доложить, кто виновен в смерти Трипо… Это значило, что Фанфану назад — в Париж — ходу уже не было. Если, конечно, он не самоубийца.

А еще Фанфан узнал предводителя всадников, которые спасли графа и его людей от верной гибели. Человеком в красной маске был мсье Винтер.

Станция Висейки оказалась значительно хуже, чем предполагал Глеб. Некогда заасфальтированный перрон (наверное, сразу после Отечественной войны) напоминал поле, изрытое кротами. Бревенчатое здание вокзальчика больше походило на ямскую избу времен народного героя князя Дмитрия Пожарского, который в 1625 году заправлял делами Ямского приказа. Дополнительным штрихом, подтверждающим потрясающее сходство строения с седой стариной, служило гнездо аиста на крыше помещения вокзала. Как его угораздило построить свое жилище на такой малой высоте, непонятно. Тем не менее, птенцов семья аистов все же вывела. Наверное, поблизости нельзя было найти ни одного кота, разорителя птичьих гнезд.

— Ты куда меня привез?! — немного растерянно спросил Железный Жук.

— В археологический Клондайк, — коротко ответил Глеб, сам потрясенный увиденным.

— Ну-ну…

Покрутив головой (то ли сокрушенно, то ли с удивлением), Глеб наконец заметил миниатюрного древнего дедка с вислыми седыми усами, одетого в утепленную безрукавку, переделанную из ватной фуфайки. Он был похож на гнома, который только что вылез на свет ясный из забоя, где добывал драгоценные камни. Сходству с хранителем подземных сокровищ усиливал диковинный колпак буровато-красного цвета с белыми поперечными полосками на его голове. Это была вязанная спортивная шапка, сильно полинявшая и растянувшаяся от многочисленных стирок.

«Станционный смотритель, — с иронией подумал Глеб. — Прямо как в «Повестях Белкина» гениального Александра Сергеевича. «Что такое станционный смотритель? Сущий мученик… Электричка ходит не по расписанию, когда погода несносная, укрыться пассажирам негде, потому что на перроне нет навеса, а в здании вокзальчика прохудилась крыша, и его давно закрыли на ремонт. Поэтому на дедка смотрят, как на врага, будто он один виноват во всех этих проблемах, а не Управление железной дороги. В дождь и слякоть станционный смотритель вынужден торчать на перроне, провожая или встречая проходящие пассажирские поезда и электрички; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, — пардон, в свою халабуду, пристроенную к вокзальчику, — чтобы немного отдохнуть…» М-да… Чистой воды осовремененный плагиат. Нет, Пушкин из меня — даже третьеразрядный — точно не получится. Так и буду до конца своих дней ковыряться в земле, отыскивая раритетную пуговицу от гоголевской «Шинели». Судьба-с…»

Дедок держал в руках красный флажок и задумчиво посасывал потухшую трубку. При этом его не по-стариковски живые, блестящие глазки под седыми кустистыми бровями не выпускали из виду вышедших из электрички пассажиров.

Их было немного — от силы десяток. Возвращение в родные места (а все они явно принадлежали к аборигенам) почему-то не вызвало у пассажиров электрички радостной эйфории. Они были мрачными и малоразговорчивыми — ну, точно сектанты, у которых разрушили молельный дом. Как-то незаметно толпа рассосалась, и Глеб с Жуком остались торчать посреди перрона, словно два гвоздя в скамейке.

Дедок делал вид, что его совсем не интересуют незнакомые парни с туго набитыми рюкзаками. И только когда Глеб подошел и спросил: «Скажите, пожалуйста, как нам добраться до деревни Жмань?», он вынул трубку изо рта, приветливо улыбнулся и ответил:

— А иди, хлопчик, по любой дороге. Их всего три.

— В какую сторону идти?

— Так ить неважно. Жмань может открыться перед вами в любой стороне.

— Извините, не понял…

— А чевой тут понимать? Коли вы добрые люди, то в Жмань дойдете быстро, ну а ежели у вас камень за пазухой, то не попадете туда и до нового пришествия.