Конечно, я не могла заставить Бланш подчиниться, и можно было даже представить, как со скрежетом столкнулись наши две воли. Потом она повернулась и направилась к дому, бросив через плечо:

— Очень хорошо, можете наслаждаться. Но лучше бы вам готовить собаку, потому что я ее заберу.

Бланш потребовала междугородний разговор с Глостером. Я услышала в трубке голос Грэма Мортимера, и через минуту она разразилась тирадой, не давая ему вставить ни слова. Я уже успела привыкнуть к ее наглости, но тут она превзошла все мои ожидания.

— Слушай, Грэм, я насчет Кадета. Если бы ты знал всю правду о том, что здесь происходит, ты не согласился бы его оставить в гостинице. Да, мисс Норт уверяет, что опасности для собак нет, но откуда ей знать? Если бы ты слышал, что говорят об этой гостинице, — кошки заболевают одна за другой, кашляют, чихают, распространяя повсюду ужасные вирусы, и любой, кто любит своих животных, стремится поскорее их забрать. И конечно, что бы она ни говорила о гигиене и строжайших предосторожностях, все это ерунда. Такая эпидемия не может просто взяться из воздуха, похоже, мисс Норт могла бы узнать ее причину, если бы потрудилась, и она прекрасно понимает, что виновата в халатности. Так что, Грэм…

Больше она ничего не сказала. Несмотря на все мое негодование, прервала ее не я, а Клайв, который перехватил трубку и держал ее так уверенно, словно Бланш сама ее отдала.

Она ненавидящим взглядом уставилась на него. Дверь кабинета Клайва была открыта, и он мог слышать весь разговор. В трубке раздался треск. Клайв сказал оператору:

— Нет, мы еще не закончили. Говорит Марч, Бланш передала мне трубку. Да, я знаю, о чем речь. Бланш считает, что у вас есть основания опасаться за вашу собаку. Но вы можете мне поверить, что угрозы не существует. Что? Да, Лорел мне сказала, что вы решили ее оставить по ее совету. Ветеринар уверен, что собаки не могут заразиться от кошек, а Лорел при первых признаках болезни изолирует каждую кошку и держит ее в отдельной клетке до выздоровления. Да, она боится, что будут еще больные. Согласен, ужасное происшествие. Но боюсь, Бланш исказила всю картину. Ничего нельзя было предвидеть, и пока Лорел справляется. Поверьте мне, в гостинице чисто и стерильно, как в родильной палате! Да, она здесь. Хотите сказать ей сами? Хорошо. — И Клайв передал мне трубку.

Бланш метнула на него взгляд, полный ненависти. Но когда он повернулся к ней, она уже смеялась. Я обомлела от такой дерзости и спокойствия. Если бы я так злобно смотрела на мужчину, за которого собиралась замуж, то мне пришлось бы спрятаться за самый огромный камень. А Бланш просто взяла его под руку, и они вместе вышли. Разговаривая с Грэмом Мортимером, я услышала шум отъезжающей машины, и Клайв вернулся в дом один.

Он стоял, преграждая мне путь.

— Я должен извиниться. Несмотря на все беспокойство Бланш за собаку Мортимера, она не имела права так ужасно лгать. Кажется, вы обиделись, что я высказался за вас, но я просто не мог удержаться.

— Не стоит извиняться. Спасибо, что вступились за меня, потому что я могла бы наговорить лишнего. Вы не верите, что все это было только ради собаки?

Мне следовало бы знать, что он станет выгораживать Бланш.

— Я предпочитаю думать именно так, — быстро ответил он. — Можете не опасаться, что подобное повторится. Я об этом позаботился.

Я принялась натягивать перчатки, а он добавил:

— Надеюсь, я был прав? Вы справляетесь?

Я вздохнула:

— Более или менее, хотя иногда я мечтаю, чтобы у меня была лишняя пара рук и ног.

— Чтобы довести их всех до изнеможения? Похоже, вы находитесь в постоянном движении. Какая у вас самая серьезная проблема, как вы думаете?

— Не знаю, что может быть хуже того, что этой работе не видно конца. Визиты ветеринара отнимают массу времени, потом нужно все дезинфицировать, готовить несчастным пищу, от которой они упорно отказываются, не забывать давать лекарства, а еще не забывать про здоровых собак и кошек. Кажется, я все время не успеваю, и тогда у меня начинается паника, я чувствую себя загнанной.

Клайв кивнул:

— Да, мне знакомо это чувство. Но мне кажется, что вас мучает не столько гора дел, сколько все это волнение и тревога, я прав, Лорел?

Я удивленно посмотрела на него:

— Откуда вы знаете? — Я и сама такое чувствовала, но впервые это выразил словами лишь Клайв.

— Милая моя, я ведь не слепой. Физически у вас достаточно дисциплины и энергии на двоих, но вы слишком изводите себя жалостью, самобичеванием и страхом, что может случиться худшее. Вы же знаете, что не могли ничего предвидеть, но все равно продолжаете убеждать себя в обратном. Вы страдаете с каждым из своих пациентов и со всеми людьми заодно. Жалость и чувство ответственности, возведенные в небывалую степень. Ведь так? Я прав?

Он был настолько прав, что я не решалась ему ответить. Мне нельзя было сдаваться, но каждую ночь, когда я не могла спать из-за тревоги, что болезнь потребует себе жертву, которую я могла бы спасти, если бы…

И Клайв один это понял! Если бы он списал мой прилив жалости к себе на усталость или посоветовал бы мне любой ценой найти помощников, я не чувствовала бы себя так, как теперь. Но его проницательность и то, что он заглянул в мою душу, обезоружили меня.

Внезапно мой подбородок по-детски задрожал, а глаза застлали слезы. Клайв изумленно уставился на меня:

— Лорел, дитя, вы плачете? Дорогая моя!

Он быстро шагнул ко мне, но я не помню, как он обнял меня и что говорил. Помню только тяжелое биение его сердца, когда он прижимал меня к себе, а я плакала и плакала, уткнувшись в его плечо.

Клайв дал мне возможность выплакаться, а потом бережно повел меня в свой кабинет, смахнул со стула бумаги и усадил на него. Я пыталась нашарить носовой платок. Клайв вытащил свой из нагрудного кармана, бросил его мне на колени и вышел из комнаты. Вернулся он со стаканом и подал мне. Я сделала глоток и чуть не задохнулась от огненного вкуса.

— Это же чистый бренди! — воскликнула я.

— Медицинская доза. А вы думали, это холодный чай? Пейте, потом поговорим.

Бренди помог мне прийти в себя, но не избавил меня от чувства унижения. Чтобы хоть как-то отвлечься, я сняла шарф и теребила его, пока Клайв не отнял.

— Перестаньте играть с шарфом и посмотрите на меня, — приказал он. — Наверное, вы понимаете, что если будете продолжать в том же духе, то наживете себе нервный срыв?

Я покачала головой:

— Вовсе нет. Просто я очень переживаю и устала, но у меня нет никакой истерики. Простите за эту глупость и не думайте, что я комок нервов. Просто вы были так добры и так хорошо поняли меня, что на мгновение я потеряла контроль над собой.

— Верно, — согласился Клайв. — Вы были на пределе, и хватило всего пары сочувственных слов, чтобы вы не выдержали. Типичный признак нервного срыва, не так ли? Все это подтверждает мысль о том, что, несмотря на всю вашу добросовестность и преданность работе, вы для нее не подходите.