— Огонь! — скомандовал майор, и залп разорвал тишину, на миг осветив курган.

— Огонь! — снег плакал под раскалёнными гильзами, и серые капли мгновенно застывали на морозе, становясь похожими на жемчужины, несправедливо брошенные кем-то в грязь и холод радиоактивной пустыни.

— Огонь! — третий залп хлестнул мрак ослепительной плетью, и братская могила погрузилась во тьму.

— Саша, компьютерные расчёты анализов крови готовы, — Даша держала в руках увесистую пачку распечаток, — биохимия, активность радионуклидов, скорость вывода продуктов распада, — она аккуратно раскладывала на столе распечатки, — в лаборатории обещают через час закончить с динамикой гибели клеток костного мозга, — девушка погладила по щеке сидящего за уставленным всевозможной медицинской электроникой столом молодого мужчину в белом стерильном комбинезоне. — Тебе надо отдохнуть, третью смену работаешь, на тебе лица нет.

Мужчина устало улыбнулся и изобразил губами поцелуй:

— Ты же знаешь, сейчас это невозможно.

— Какие новости?

Александр познакомился с Дашей в первый день работы в бункере. Молодой перспективный учёный защищал кандидатскую в области лучевых болезней под руководством самого профессора, и тот немедленно потянул любимого ученика за собой на новое место. И не напрасно. Лаборатории «Подземстроя» являлись шедевром технического оснащения и обещали стать сильнейшим научным центром, который, вне всякого сомнения, очень скоро стал бы конкурентоспособен не только внутри страны, но и за рубежом. У старого профессора был фантастический нюх на перспективы, и коллега принял это предложения без колебаний. Впоследствии он неоднократно благодарил судьбу за предоставленный шанс, но впервые это произошло, когда Александру представили Дашу, младшего научного сотрудника, назначенного на должность его ассистента. С тех пор они практически не расставались.

— Особенного ничего. Радиокомплекс, что развернули Внешние, функционирует согласно всем расчётным параметрам, но связаться ни с кем пока не удалось, — Даша печально вздохнула, — возможно, мы единственные, кто уцелел. Хотя научный отдел выложил в сеть довольно большой отчёт с расчётами, смысл сводится к тому, что толщина пылевого слоя в атмосфере достигает не менее двадцати пяти километров при содержании радиоактивных частиц порядка тридцати пяти процентов. Коэффициент отражения радиоволн настолько велик, что сигнал попросту не может пробиться через всё это.

— Пыль со временем будет оседать, — заметил Александр, — если мне не изменяет память, частица диаметром в два микрона оседает со скоростью 2 км в год или что-то вроде этого, ну и ещё осадки будут пыль вымывать...

— Не будут, — Даша печально вздохнула, — расчёты показывают девяностопроцентное разрушение озонового слоя. Парниковый эффект атмосферы нарушен, конвекция практически отсутствует, везде установилась сверхустойчивая погода, ледяные засухи и ураганные ветра. Ядерная ночь и ядерная зима будут длиться не менее четырёх лет, пока не восстановится озоновый слой, а атмосфера полностью очистится лет через десять.

— Значит, мы с тобой ещё погуляем под звёздами, — Александр попробовал улыбнуться, но Даша лишь грустно покачала головой:

— Если только в скафандрах, Сашенька. Анализ показывает уничтожение всех или почти всех АЭС в мире и до конца не просчитанный синергизм тысяч многомегатонных взрывов. Во внешней среде огромное количество изотопов стронция, цезия и высокоактивных изотопов урана, а у последних только период полураспада сотни тысяч лет! Непосредственно над нами и вовсе эпицентр, даже подумать страшно, что там произошло. Приборы фиксируют фон уже в 3000 рентген в час, и он продолжает расти. А ведь без озонового слоя есть ещё мощная солнечная радиация. Просто удивительно, что ребята из Внешней группы ещё держатся, тут никакой антирад не спасёт.

При этих словах Александр поник. Именно ему профессор поручил возглавить недавно созданную аналитическую группу, первоочередной задачей которой была разработка методик лечения, позволяющих спасти Внешних. Но пока всё было тщетно, для исследований необходимо время, а вот его-то как раз катастрофически не хватало.

Он попытался отогнать на время мрачные мысли:

— А как же МКС? А лунные шахты? Ведь там несколько тысяч человек, они не могли пострадать!

— Научный отдел тоже надеется на это, — Даша присела на краешек стола, из-за чего её миниатюрная фигурка, затянутая в белую ткань комбинезона, стала напоминать гипсовое изваяние. — Наших мощностей недостаточно для связи с лунным посёлком, но с МКС мы сможем связаться, как только радиосигнал будет в состоянии пробить пылевые слои. Международная станция должна быть нетронута, если только по ней не нанесли удар сознательно.

— Стало быть, время покажет, — подытожил Александр. — Через два часа начинается совещание по проблемам лечения Внешней группы, мы должны предоставить полную сводку о положении дел на текущий момент. Дашенька, радость моя, давай-ка в лабораторию, и не оставляй их в покое, пока не закончат, — он ласково пожал ей ладошку и потянулся к консоли компьютера.

Совещание оказалось коротким. Главный врач лечащей группы обрисовал ситуацию с состоянием здоровья Внешних. Она была неутешительной. Болезнь прогрессировала, и если с разложением клеток внутренних органов биорегенераторы ещё справлялись, то остановить неуклонное разрушение ДНК, клеток костного мозга и гибель кровяных телец они были не в силах. Затем настала очередь Александра, но и ему предложить было особо нечего. Ни одна из существующих методик не могла предотвратить неминуемый летальный исход, имелась пара перспективных наработок, представлявших серьёзный интерес, но материал был сугубо теоретический, для его реализации требовалось значительное время и специальное оборудование. Директор по медицине выслушал доклады и некоторое время молча просматривал сводки, периодически делая пометки и время от времени уточняя цифры. Наконец он оторвался от работы и посмотрел на присутствующих:

— Последний пациент из числа людей, спасённых с поверхности Внешними десять дней назад, умер сегодня утром. Это была десятилетняя девочка. — Профессор вышел из-за стола и неторопливо направился к выходу. — Предназначение врача — лечить и спасать пациентов. У нас с вами в высшей степени благородное предназначение, коллеги, — тихий голос седого старика, казалось, гремел, словно просторный кабинет вдруг стал для него мал и тесен. — Виктор Юрьевич, — профессор обернулся к главврачу лечащей группы, — вызывайте на работу дополнительную смену или две, если потребуется. Всему составу Внешней группы необходимо провести усиленный сеанс регенерационных и очищающих процедур и, во избежание перенасыщения крово— и лимфотоков продуктами распада, не позднее пятнадцати минут после завершения терапии Внешняя группа в полном составе должна быть погружена в глубокий анабиоз.

— Но, Иван Николаевич, теория анабиоза настоятельно не рекомендует глубокое погружение пациентов с высоким уровнем ионизации организма! — взволновано напомнил Александр. — Вы же знаете, что явление глубокого погружения до конца не изучено!