Хотя, конечно, Галина по-прежнему боялась шалав. Вот эти могли Сашеньке жизнь испортить! Так оно и случилось.

Появилась в Сашиной жизни одна, с Урала откуда-то. И умудрилась залететь! Саша, как честный человек, решил жениться. К тому же признался, что влюблен — впервые в жизни.

Как только Галина сына не увещевала, чего только не устраивала, чтобы брак этот расстроить! Не получилось. Женился ее Сашенька, дочка у него родилась. А его ли? Она же шалава, эта его, уральская… (Как уже упоминалось, всех женщин, особо не мудрствуя, Галина делила пополам — на шалав и «приличных».) Если крашеная, курит и сомнительное прошлое — значит, шалава. Сразу видно. Особенно если приезжая и за москвичами охотится. А если еще работа у нее соответствующая, типа продавщицы или официантки — то все, совсем пропащая.

Сашенькина невеста, как назло, собрала в себе самые худшие качества — крашеная, курящая, приезжая официантка.

Весь дом пеленками завешала. Саша памперсы доставал, тогда еще дефицитные, любой матери подмога, но толку-то… Шалава ничего по хозяйству сделать не могла, даже с памперсами на дочке.

А еще шалава после родов вздумала Саше сцены ревности устраивать.

Решили они развестись, Саша с женой-шалавой. Так что же? Шалава вздумала половину жилплощади оттяпать. А фиг ей! Галина подключила все свои связи — и выгнали шалаву ни с чем. Уехала прожженная бабенка на Урал вместе с дочкой своей.

Галина потом в церковь ходила, свечки ставила — спасибо, Господи, что помог от этой дряни без всяких последствий избавиться!

Саша после того уже не дурил, о великой любви не заговаривал. И жили они, мать и сын, прекрасно. Галина, как ушла на пенсию, участок под Москвой купила, дом там строила. А как построила, стала жить — с весны до поздней осени. Компоты варила, варенье делала, овощи солила — все свое, домашнее. И сыну одному в городе хорошо, свободно — целая квартира в его распоряжении.

Никакие кризисы в стране им уже не страшны были.

Саша, с его золотыми руками, всегда при деле, ну, а мать — на земле, которая всегда прокормит.

* * *

Он спиной взгляды женские чувствовал. Со спины они иногда в него влюблялись, даже еще лица не увидев. Саша стройный был, ростом чуть выше среднего. Бедра узкие («попка как орех» — материно выражение), плечи широкие. И форма головы очень правильная, не круглая, и не дынькой, а с соразмерным, аристократическим затылком. (Про аристократический затылок Василиса в свое время поведала.)

Волосы у Саши тоже ничего были — густые, приятного каштанового оттенка, чуть вьющиеся на концах. Их Саша коротко не стриг, но и длинно, под хиппи, тоже не отпускал. По плечи. И еще назад он их зачесывал, как актеры в кино. Получалось просто и очень благородно.

Так вот, стоит, бывало, Саша — то ли в очереди, то ли еще где — и прямо чувствует жжение между лопаток. Оборачивается, и точно — смотрит какая-нибудь.

И вздрагивает вся, когда лицо его видит. Лицом-то Саша тоже очень хорош. Одни его с молодым Аленом Делоном сравнивали, другие с актером Николаем Еременко, тоже в молодости, третьи еще с кем-то сходство находили… В общем, настоящий красавец, хоть сейчас в кино снимай.

Кстати, один раз Саша действительно в кино пытался пробиться. Его помощница режиссера на улице встретила. Сначала она его в постель потащила, а потом — на съемочную площадку. Но, к сожалению, актерского таланта у Саши не оказалось. Как кто-то на площадке сказал — холодный, без темперамента.

А и ладно. Негоже мужику лицедействовать, чужие страсти-мордасти изображать. Он не холодный был, а сдержанный. Надоело все это еще в молодости, когда с Василисой они друг другу сцены устраивали…

С возрастом Саша становился все спокойнее. Это на баб еще сильнее действовало, кстати.

Сколько раз замечал — вот подключит он какой-нибудь дамочке стиральную машину, а потом объясняет, как ею пользоваться, сколько белья загружать да порошка сыпать — чтобы, значит, машинка потом раньше времени из строя не вышла.

Объясняет он спокойно так, четко, рассудительно, а она, дамочка, на губы его смотрит. И глаза у нее темнеют, и ноздри раздуваются. И сама потом предлог находит — а не выпьете ли чаю, а не посмотрите ли еще батареи у меня в спальне…

Саша никогда первый шаг не делал. Мало ли что!

А когда с напарником, Серегой, выезжали на заказы, иногда случалось и следующее — хозяйка, одна, наблюдает за работой, вертится рядом, а потом к ней подружка заезжает, якобы случайно (позвонила той, само собой).

И уже двое на двое вечеринка получается.

Серега всегда удивлялся — у него одного дело никогда не шло, а с Сашей когда в паре — вечные истории приключались…

Ошибался Саша иногда, не без этого. Пару раз болезни нехорошие случались (хотя вроде бы все меры профилактики предпринимал), однажды ревнивый муж, вернувшийся с работы пораньше, чуть не убил, тогда в Склифе пришлось полежать.

Остался шрам на подбородке. Кстати, Саше он шел, со шрамом его дамочки называли «брутальным».

Но чем дальше, тем рассудительнее становился Саша, не на все подряд призывные взгляды отвечал. Выбирал только тех женщин, что покрасивее, или тех, от которых выгоды больше будет. В принципе, он уже все про всех знал. И про то, как все будет. Что скажет, что сделает она, какой в постели будет, какие слова после того произнесет, будет или не будет дальнейших встреч добиваться.

А однажды женщина ему понравилась одна. Не шибко красивая, не слишком «выгодная», но такая… с огоньком, интересная. Умница, журналистка, что ли. Он ей стиральную машину подключал, ну, а после того, сами понимаете, что произошло. Запомнилось. Саша рискнул и сам к ней второй раз заявился, у дома ее ждал.

А она увидела его и поморщилась. И сказала нечто заковыристо-обидное, по смыслу примерно следующее — что Саша мужик на один раз, и серьезные отношения с ним невозможны. Он никто и никакой, примитивный работяга, с которым и поговорить не о чем. Пролетарий и плебей.

И припомнила, что Саша в первый свой визит говорил — «ложить», а не «класть». Сроду никто не привязывался к тому, что он каждый раз женщинам объяснял, сколько белья в стиральный барабан надо «ложить», а тут вдруг претензии какие-то грамматические!

Саше стало очень обидно… Эта журналистка ему понравилась, он даже думал о том, что хорошо бы с ней серьезный роман закрутить, и вообще, пора бы остепениться. А тут такой облом…

Хотя, если подумать, времена уже другие настали, когда образование в цене поднялось. Интернет появился, все компьютерами обзавелись.

Саше сорок с небольшим гаком было. Но он не побоялся, поступил в институт, на заочное. Вернее, одна дама помогла, она там преподавала. Проучился год, после второй сессии его отчислили, поскольку он отказался на той даме жениться, а она отомстить решила. Ну и ладно, институт был дурацкий, слишком сложный. Мозги почему-то не воспринимали абстрактные знания, не впитывали их…