– Разве сегодня дежурит не Лу? – спросил доктор Вомак, низкорослый мексиканец с жидкими усиками в мешковатом хирургическом костюме.

– Мы поменялись, – ответил Зиг, чуть быстрее толкая каталку по коридору, стараясь отделаться от коллеги. – Лу пригласили на ужин.

– Ты шутишь? Я только что видел Лу на ужине. С ней никого не было.

Зиг остановился. Наступил момент, когда вся затея могла пойти прахом. Ему не полагалось здесь находиться, брать эту каталку с грузом, накрытым голубым пластиком. Станет ли Вомак мешать? Только если догадается, в чем дело.

– Да? Наверное, я не так понял, – ответил Зиг с широкой улыбкой.

Первые годы после развода она снискала ему немалую популярность. С бархатными зелеными глазами, тонюсеньким шрамом на подбородке и черными с проседью волосами, как у Кэри Гранта, Зиг не выглядел на свои пятьдесят два года. Однако, открывая пропуском двойные стальные двери на входе в святую святых военного объекта, он ощущал тяжесть лет на своих плечах.

Табличка над дверью сообщала:

Вомак повернулся к нему с таким видом, словно хотел войти за ним следом. Зиг улыбнулся, прибавил шагу и резко толкнул вперед каталку с накрытым голубым пластиком трупом. Между ногами покойника поверх полога стояло пол-литровое серебристое ведерко – «потрошилка» на местном жаргоне. После вскрытия в него складывали все внутренние органы. Зиг всякий раз говорил новой группе практикантов: не важно, какой ты – толстый, худой, высокий или низкорослый, органы абсолютно любого человека полностью умещаются в пол-литровой емкости. Зиг почему-то находил успокоение в том факте, что все люди одинаковы. Но в данную минуту успокаивать его не требовалось.

Включилось автоматическое освещение, яркий свет залил медицинский бокс. Пневматика с шипением закрыла двойные двери за спиной Зига. Он больше десяти лет проработал в этом суперсовременном хирургическом зале, играющем роль морга для сверхсекретных агентов и прочих важных лиц. 11 сентября сюда доставили жертв атаки на Пентагон. Здесь же он принимал моряков с эсминца «Коул», астронавтов с челнока «Колумбия», останки более пятидесяти тысяч солдат и агентов ЦРУ, воевавших во Вьетнаме, Афганистане, Ираке и еще целой куче необъявленных войн. Здесь, в штате Делавэр, на авиабазе Довер, находилось самое главное похоронное бюро Америки.

«Поспеши», – мысленно подстегнул себя Зиг, хотя, готовя павших героев к захоронению, он никогда не торопился. Его работа требовала терпения.

Зиг поправил свой синий медицинский костюм, чувствуя, как боль подбирается все ближе. В изголовье каталки на куске клейкой ленты было нацарапано имя: С-НТ 1-ГО КЛАССА НОЛА БРАУН.

– Добро пожаловать домой, Нола, – пробормотал Зиг.

Когда он зафиксировал колесики каталки, труп слегка колыхнулся.

Случалось, в Довер прибывали мертвецы с тем же днем рождения или даже именем, как у него. В прошлом году на базе в Косово умер от отравления выхлопными газами молодой морской пехотинец по фамилии Зигаровски. Естественно, Зиг забрал парня себе.

С Нолой, чье имя было производным от Нового Орлеана, дело обстояло иначе.

– Мы давно не виделись, правда? – спросил Зиг у свертка на каталке.

Наклонив голову, он быстро прочитал молитву – одинаковую для всех случаев. «Прошу Тебя дать мне силу позаботиться о павшей, чтобы ее семье было легче с ней проститься». Зиг хорошо знал: эта сила крайне необходима ему для поддержки убитой горем семьи.

Слева от него на медицинской тележке были по размеру разложены инструменты – от самых крупных щипцов до самого маленького скальпеля. Зиг протянул руку за глазными колпачками, похожими на контактные линзы с шипами на поверхности. Зиг не страдал предрассудками, но суеверно относился к глазам мертвых – они никогда не закрывались с киношной легкостью. Если заглянуть трупу в глаза, он в ответ посмотрит на тебя. Глазные колпачки – трюк танатопрактиков, не позволяющий клиентам открывать глаза.

Разве мог он передать это задание другому сотруднику? Нола Браун ему не чужая. Он знал ее еще девочкой, хотя с тех пор она давно повзрослела. На момент смерти Ноле исполнилось двадцать шесть лет. Воинская выправка угадывалась даже по контурам тела под пологом. Последний раз Зиг видел Нолу в Пенсильвании, когда ей было двенадцать лет. Нола и его дочь Мэгги состояли в скаутах.

«Мэгги-магия, звездочка моя», – мелькнули воспоминания о тех днях, когда все было в порядке. А вот и она – боль, от которой кости кажутся полыми и ломкими.

Хорошо ли он знал Нолу? Тот вечер в лагере девочек-скаутов навсегда врезался в память. Зиг выполнял обязанности наставника, Нола оказалась новенькой в группе. Ее удочерили. Другие девочки, само собой, тут же избрали ее мишенью для насмешек. Но дело было не только в этом. Девочки-тихони не редкость. Нола же почти никогда не раскрывала рта. Нола – молчунья. Из-за этой черты некоторые считали ее упертой. Зиг видел другое: подчас люди молчаливы, потому что это в них вбили силой.

Если присмотреться к Ноле, в черных глазах с золотыми искорками читалась мольба: «Не лезь!» Зиг уловил предостережение – ученицу переводили в новую школу в четвертый раз. Одна из девочек сказала, что из первых трех школ Нолу выгоняли за драки. Мол, выбила кому-то зубы донышком бутылки из-под шоколадного напитка. Другая подруга Мэгги утверждала, что Нола попалась на воровстве. Может, и так, однако ж со времен суда над салемскими ведьмами кто поверит двенадцатилетним девчонкам?

– Тебе здорово досталось в тот вечер, а? – спросил Зиг у трупа Нолы, сняв с соседней полки устаревший айпод.

Из слабенького динамика после нажатия нескольких кнопок потекла мелодия «Адской летучей мыши» Мита Лоуфа. Даже танатопрактики любят работать под музыку.

– Я всегда буду обязан тебе за то, что ты сделала в тот вечер, – вздохнул Зиг.

Он так и не узнал, кто бросил в костер банку «оранж-соды» и сколько она там пролежала. Дым костра относило в сторону. Вдруг раздался тонкий свист, словно вскипел чайник. Тут же хлопнуло, будто выстрелил фейерверк. Алюминиевые ошметки банки разлетелись во все стороны. Девчонки завизжали, потом засмеялись.

Мэгги инстинкт приковал к месту, Нолу заставил отскочить в сторону. Она врезалась в оцепеневшую от ужаса Мэгги, вытолкнув ее из-под летящих в лицо острых, как бритвы, осколков.

Обе девочки упали на землю, Мэгги – целой и невредимой. Еще в падении молчаливая Нола взвизгнула, как раненая собака, и схватилась за висок, брызнула кровь.

Обломок металлической банки отсек ей кусочек уха. Дым костра по-прежнему относило в сторону. До нынешнего дня Зиг так и не разобрался в намерениях Нолы – то ли она специально прыгнула, чтобы спасти его дочь, то ли невольно, но крайне удачно, шарахнулась в сторону. Главное, если бы не Нола, «бомба» угодила бы Мэгги прямо в лицо. Все присутствующие одинаково посчитали, что в тот вечер Нола спасла дочь Зига от смерти.