для нас ямы рыть не придётся. А нам вот повезло — такое представление не каждый день увидишь…

Митя. Ух ты, как заговорил наш Мишка Круг! Красиво стелишь, фраерок. Особенно про стакан с эвкалиптом мне понравилось, который ты лил на камни! И про дождь, слёзы и потолок в этой бане! Про туман и пар ещё… И вот ты и про тюрьму вспомнил, наконец-то… «Дом казённый предо мной, да тюрьма центральная. Ни копейки за душой, да дорога дальняя. Над обрывом пал туман, кони ход прибавили. Я б махнул сейчас стакан, если б мне поставили». Но как же меня твои последние слова тронули. Вот после них-то я и не смог удержаться. Я их как услышал, понял — сейчас вас всех вскрою, здесь или никогда. Как там пелось у тебя в песне? «Кто простит и кто поймёт и кто по мне заплачет. Золотые купола душу мою радуют. А то не дождь, а то не дождь — слёзы с неба капают».

Мансур. Это слишком простая схема с именами! Даже если их имена и песни совпали — я-то не Виктор Цой! Я — Мансур! Вот и всё. Вот так на мне и замыкается круг твоей шизофрении.

Митя. Виктор и Мансур — одинаковые имена! Означают одно и то же: победитель! А ты даже и сейчас не удержался, сволочь: «Это схема проста… Так замыкается круг». А вены у меня действительно пульсируют, как ты и подметил до этого: «В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен. Мы ждём перемен». Ну, чё смотрите? Дождались перемен, суки?

Митя продолжает неистово плакать и смеяться. В парилку забегают Антон и Дима. За ними заходят Елена, Леонид и Александр.

Антон. Разойдитесь! Где он? Что за пати ты здесь устроил?!

Митя. А вот и Джанк пожаловал! «Я мог бы устроить себе пати — накупить чипсОв и валяться на кровати». А я всё думал, чё за сходство у тебя с Бурзиком… Оказалось — не только имя. А чё мелочишься-то? Мог бы и сразу песню целиком исполнить. А то зачем-то втирал мне тут про палёную наркоту, рейвы, приходы, передозы, чипсы и полстакана пивка. Расслабиться мне предлагал, а потом сукой и подростком-наркоманом меня называл. О язве мне напомнил даже: «Эй, чуваки, это вы забрали последний спид? Не-а, видишь тёлка на углу стоит? Ну да, вон та сука с язвой на шее. У нее есть спид, а еще гонорея». Но веничком ты, конечно, прекрасно по своим кубикам помахал! Как ты там хотел по сраному телу вмазать? По кубикам и с ультиматумом? Это же прямо построчник: «Моё сраное тело объявило мне войну. Ультиматум, чувак. Вмажем по кубу?».

Антон. Всё, что я уяснил из твоей ахинеи — так это то, что я — это какой-то там Джанк или Бурзик, о которых, между прочим, я сам ничего не знаю и понятия не имею. Мне лично просто нравится, как эта песня качает.

Елена. Да не важно что он сказал! Важно — как. Я его увидела и сразу поняла… Он, конечно, далеко не дурак, но полицию вызывать придётся.

Дима. Какую полицию?! Он первый раз в бане. Самый первый раз. Парень он у нас не особо смелый. Но успел чем-то тут надышаться. Перенервничал. Перегрелся. Ну, смотрите, какой бледный! Этот банный мир чужой для него.

Митя. А вот и Дима из Психеи подрулил! Вот ты оказывается почему согреться предлагал: «Первый, самый первый раз. Вздохнув несмело. Кожи бледный аромат. Теряю мир в догадках. Пьяный, страшный ветер. Вырвал птицу из гнезда. И нервно бросил в небо. Согрей меня, моя звезда. Может, я всё же нужен? Сплюнут богом в лужу. Мир такой большой. Мир такой чужой». Убить меня предлагал…

Александр. Ну что ж. Вот так и выходи покурить. Пойду, думаю, пройдусь. Прихожу — а тут целое театральное представление о русском народе, сломленном главным врагом — наркотой.

Митя. Точно же! Чуть про Розенбаума не забыл! Он тут всё про климат и сырость в парилке затирал, и грусть на него всё налетала: «Налетела грусть. Ну что ж, пойду пройдусь, ведь мне её делить не с кем. И зеленью аллей в пухе тополей я иду землёй Невской. Может, скажет кто, мол, “климат здесь не тот”, а мне нужна твоя сырость. Здесь я стал мудрей, и с городом дождей мы мазаны одним миром». Ну так вот и иди ещё пройдись! Чё встал-то? Сам же сказал, что мудрей здесь не станешь. Ну? Посмотрел, как живёт врагом не сломленный народ? Я отсюда никуда не уйду, пока вы мне не расскажите всё как есть.

Мансур. Он, кстати, до сих пор смеётся и плачет одновременно. И до сих пор у него вены пульсируют. Даже отсюда вижу. Ну так что? Будем ждать, пока что-то переменится или сразу же оттащим его в раздевалку?

Борис. Здесь нечего ждать. Сколько нас здесь без его друзей? Семь? Предлагаю разойтись, чтобы не смотреть как он в себя приходит. А иначе не придёт.

Егор. А вот это правильно! И главное — ясно!

Леонид. Бог тебя хранит, парень. Не пойму теперь, верить или нет во всё это. Имена у нас действительно совпадают с твоими описаниями… Ну? И где ваши вопросы, господа? Где найти ответ на всё, что мы сейчас здесь наблюдаем? Вроде бы всё так. И не так. Но после таких случаев этот мир уже и не мир. А так — пустяк, как будто бы…

Михаил. Да у него же ни копейки за душой! Это всё такая чертовщина, что у меня в один момент сердце дрожь охватила. Если честно, после такого хочется стакан водки махнуть… Кто со мной?

Елена. Так! Тихо! Тишину за основу взяли все!

Митя. Ё-моё! Да тут даже работница — сама Елена Ваенга: «Снова стою одна. Снова курю, мама, снова. А вокруг тишина, взятая за основу». Долго этот музыкальный спектакль продолжаться будет? Димон! Антон! Вы зачем меня сюда привели? Да ещё и в одежде. Почему в этой вашей бане все в одежде? Здесь же жарко, мать вашу! Все потные! Пар повсюду, а вы в одежде! Это так надо в общественных банях? Я, конечно, первый раз в бане, но что-то подсказывает мне, что сюда без одежды ходят. Это всё пранк, да? Ну! Скажите! Чё смотрите, как будто я шизик какой-то?! Ещё раз повторяю: я и с места не