Тут воцарилось молчание, сплетники в смущении переглядывались, очевидно, не зная, как продолжить беседу. Мерион же какое-то время выжидал, а затем выложил самую лакомую новость:

— Скажите, никто из вас не знает, почему внук герцога Бендаса снял в этом сезоне комнаты в Олбани?

Сплетники с жадностью набросились на этот вопрос — принялись обсуждать новость с таким рвением, что случайный свидетель подумал бы, что они и в самом деле знают ответ. Когда же леди начали спорить о том, женится ли когда-нибудь лорд Уильям, один из джентльменов затронул тему, которую Мерион давно ожидал.

— Вы видели карикатуру Роулендсона[1]на герцога Бендаса, ваша светлость?

Мерион изобразил удивление.

— Карикатуру?.. На Бендаса?

— Конечно, он ее видел. Более того, он отправил своего кучера к Роулендсону, чтобы тот рассказал художнику о дуэли. Мерион собирался сделать так, чтобы весь Лондон болтал об этом, и светские сплетники, собравшиеся у миссис Харбисон, прекрасно подходили для осуществления его замыслов.

— О, ваша светлость, вам обязательно следует ее посмотреть. На ней изображен Бендас с повязкой на глазах, изображен на дуэли, во время которой он подстрелил не того человека.

Гости выслушали эту историю с восторгом и ужасом. Потом все уставились на рассказчика.

— Неужели Роулендсон поднял на смех герцога?

— А почему бы и нет? — заметил кто-то из джентльменов. — Никто не может ускользнуть от внимания насмешников. Посмотрите, что они сделали с Принни!

— Но Бендас ведь очень влиятельный. И наверное, он ужасно разозлился.

— Ах, это так волнует! — воскликнула одна из дам. — Я непременно должна найти экземпляр этой карикатуры.

— И я тоже! Моему мужу она очень понравится!

— Да-да, карикатура придаст достоверность слухам о дуэли.

— А может, именно дуэль стала причиной того, что внук не хочет жить с дедом? — проговорил Мерион.

И вновь воцарилась тишина.

Прежде чем кто-нибудь осмелился спросить, правдивы ли слухи о дуэли, Мерион отвесил гостям поклон и, предложив хозяйке руку, удалился вместе с ней.

— Неужели у Бендаса действительно была дуэль? — пробормотала миссис Харбисон. — Вас, Мерион, это не удивляет?

— Нет, нисколько. Бендас считает себя полубогом, если не самим Всевышним. Герцог стар, и здоровье его уже убывает, однако он убедил себя в том, что стоит выше всех человеческих законов и установлений.

— Но кто же посмел вызвать его на дуэль?

Прежде чем ответить, герцог выдержал паузу.

— Его вызвал тот, кто имел на это право.

— И все же, Мерион, не могу поверить…

— Но это случилось. И пуля Бендаса угодила в постороннего человека, в слугу.

— Господи, какой ужас… Но вы в этом уверены?

Мерион утвердительно кивнул:

— Да, Летти, я в этом совершенно уверен.

— Но как же… — Миссис Харбисон явно смутилась. — Я ведь пригласила Бендаса на сегодняшний вечер. Надеюсь, он не появится. — Немного помолчав, она добавила: — Наверное, испытывает раскаяние.

— Ни малейшего, — заявил Мерион. — Он искренне считает, что женщины и слуги созданы для того, чтобы исполнять его желания и прихоти, а сами по себе не представляют ни малейшей ценности.

— О Господи! — воскликнула хозяйка. Остановившись, она пристально взглянула на герцога. — Мерион, откуда вам известны такие подробности?

По выражению ее лица он понял, что она уже знала ответ на свой вопрос.

— Потому что именно я его вызвал, Летти. Именно в меня он стрелял, но промахнулся.

Миссис Харбисон прикрыла рот ладонью. Глаза же ее были широко раскрыты; судя по всему, признание Мериона ошеломило ее.

— Но почему?.. Почему вы вызвали его на дуэль? А впрочем… — Она решительно покачала головой: — Нет-нет, я об этом не спрашивала. И обещаю, что никому ничего не скажу.

— Благодарю вас, Летти. Но факт дуэли, если не ее причина, скоро станет притчей во языцех.

Хозяйка оглянулась на гостей и тихо сказала:

— От меня никто из них не услышит ни слова об этом. — Кивнув герцогу, она снова взяла его под руку и начала пробираться сквозь толпу, то и дело кланяясь и улыбаясь гостям.

Мерион с облегчением вздохнул. Он сделал то, что хотел сделать, но сразу же покинуть этот дом никак не мог. Своим уходом он отвлек бы сплетников от обсуждения дуэли Бендаса. Поэтому он решил еще ненадолго задержаться и прошелся с хозяйкой по залу.

— Неужели Мерион?! — Джек Форбс приветствовал его поклоном, затем похлопал по спине. — Как приятно встретить вас здесь. Знаете, я пробыл в Шотландии почти два года. Погода была ужасная, но рыбалка — выше всяких похвал! А какая зима была в Лондоне?

— Герцог совсем недавно вернулся из Франции, мистер Форбс, — сказала хозяйка.

— О, из Парижа?! — Форбс просиял. — Уверен, что герцогиня накупила с дюжину новых платьев!

Миссис Харбисон замерла. Мерион же вздохнул и тихо сказал:

— Джек, мне бы не хотелось смущать вас, но Ровена умерла более года назад.

— О Боже! — Форбс изменился в лице. — Прошу прощения, Мерион. Сожалею!.. Она была очень милой. А мне, дураку, пора начинать читать газеты. — В смущении откланявшись, Форбс поспешил удалиться.

— Мне так жаль, Мерион… — прошептала миссис Харбисон.

— Ничего страшного, Летти. Я ожидал чего-то подобного. Что же касается моего возвращения на светскую сцену, то оно возбуждает некоторый интерес, не так ли?

— Да, разумеется. Я уверена, что ваше появление не прошло бы незамеченным, даже если бы вы не упомянули про герцога Бендаса. — Миссис Харбисон похлопала собеседника веером по руке и с улыбкой продолжала: — Все дело в том, что высокие и красивые мужчины не могут оставаться незамеченными. А уж если речь идет о герцоге, то мужчина становится просто неотразимым. Неотразимым, как… — Женщина умолкла, пытаясь найти подходящее сравнение.

— Неотразимым, как трехглазая лошадь, — с ухмылкой пробормотал Мерион.

Летти Харбисон громко рассмеялась. Потом вдруг захлопнула свой веер и сказала:

— Пожалуйста, пригласите меня танцевать, ваша светлость. Вы самый очаровательный партнер. Неужели именно ваши упражнения в фехтовании придают вам такое изящество в танцах?

Мерион повел хозяйку на площадку для танцев. Он прекрасно понимал, что бальный зал Харбисонов — не более чем место для тренировок перед началом сезона. Когда же он начал кружиться в танце, его партнерши краснели, спотыкались и считали вслух шаги, а некоторые даже не осмеливались поднять на него глаза. Вскоре Мерион заметил, что если он улыбался, то они еще больше конфузились — все, кроме одной, очевидно, более смелой, чем остальные. С обольстительным выражением на лице она придвинулась к нему совсем близко и прошептала: