Эрьян порылся в замызганной сумке из кожзаменителя и достал пластиковую бутылку с самогоном:

— С тебя полтинник. Хотя, может, ты и побольше сможешь отвалить?

— Не, у меня как раз только полтинник и есть, — ответил Хенри, протягивая Эрьяну купюру, и ухватил бутылку, но Эрьян не выпускал её из рук.

— Уверен, что больше нет?

— Ещё как.

— А что, если я тебе не поверю? Вдруг я решу, что у тебя есть ещё деньги, но тебе просто неохота платить?

— Да ты чего, перестань!

Хенри выхватил у него бутылку и встал. Эрьян издевательски ухмыльнулся:

— Ты чего, шуток не понимаешь?

— Мне пора. Пока, парни, созвонимся.

Хенри пошёл к автобусной остановке, ни разу не обвернувшись. Однако спиной чувствовал, что Эрьян внимательно смотрит ему вслед.

Вернувшись домой, он развалился в единственном кресле стоявшем в гостиной. Купив по дороге в работавшем допоздна киоске «Грейл-тоник», он смешал его с самогоном, получился вполне приличный на вкус коктейль. Перед Хенри стоял полный до краёв стакан, сверху плавали кубики льда. В комнате царил полумрак, Хенри разглядывал огонёк собственной сигареты и наслаждался одиночеством.

Его совершенно не волновало, что он так и не прибрался в квартире после вчерашней попойки.

Он поставил старый альбом Джонни Кэша, и соседка сразу же заколотила в стену, выражая недовольство, наверное, музыка мешала ей смотреть очередной шведский сериал. Но Хенри проигнорировал её возмущение, он вообще с презрением относился к мелочной суете обывателей в этой стране.

Ещё работая в редакции, он всегда старался избегать рутины. Хенри по праву считался лучшим фотографом «Готландс тиднингар» и мог себе позволить работать в свободном режиме. Потом, открыв своё дело, он, естественно, занимался исключительно тем, что ему нравилось.

В минуты прозрения он понимал, что именно эта свобода и стала началом конца. У него появились деньги на развлечения и выпивку, и постепенно он стал уделять этому гораздо больше времени, чем работе, семье, интересным делам. Постепенно алкоголь стал главным занятием в его жизни. Вскоре брак распался, заказчики куда-то пропали, он стал всё реже видеться с дочерью, а через несколько лет окончательно утратил с ней связь. У Хенри не осталось ни денег, ни работы, а единственными друзьями стали собутыльники.

С улицы донёсся резкий скрежет, прервав размышления Хенри, и тот застыл, не донеся стакан до рта.

Неужели это местная шпана, которая крадёт велосипеды, перекрашивает их и продаёт? Он, кстати говоря, оставил велосипед у подъезда и не пристегнул. Эти малолетки как-то уже пытались увести его.

С улицы снова раздались те же странные звуки. Он посмотрел на часы: без четверти одиннадцать. Там точно кто-то есть.

Хотя, может, это какая-нибудь живность, например кошка.

Он приоткрыл дверь на террасу и выглянул. Уличный фонарь освещал крошечный участок газона прямо под его окнами. Велосипед стоял на своём месте. На дорожке, ведущей к подъезду, мелькнула чья-то тень и тут же скрылась среди деревьев. Наверное, кто-то собаку выгуливает. Он захлопнул дверь и на всякий случай запер её на ключ.

Ну вот, вечер испорчен. Он включил свет и с отвращением огляделся. «Какой бардак, смотреть противно!» — подумал Хенри. Надел тапочки и спустился в фотолабораторию, которую оборудовал в подвале. Надо было проявить фотографии с ипподрома. Он отснял целую плёнку, пару снимков удалось сделать как раз в тот момент, когда Джинджер Стар пересекала финишную прямую. Вытянутая вперёд шея, развевающаяся грива, несколько сантиметров, которые принесли ей победу. Незабываемое ощущение!

Консьерж любезно разрешил ему воспользоваться помещением, где раньше хранились велосипеды. Хенри установил там печатное устройство, ёмкости с проявителем и закрепителем и стойку для сушки готовых фотографий, а окно закрыл чёрным картоном. В тусклом свете единственной красной лампы на стене было удобно работать.

Хенри очень нравилось в лаборатории: здесь он мог в тишине и полумраке полностью сконцентрироваться на своём любимом занятии. Похожее ощущение покоя он испытал всего раз в жизни, когда они с женой поехали в свадебное путешествие в Израиль. Там они с Анн-Софи ныряли с аквалангом. В немой толще воды они словно оказывались в другом измерении. Сюда не проникала суета внешнего мира, и здесь их ничто не могло побеспокоить. Больше он ни разу не нырял с аквалангом, но тот день запомнился очень ярко.

Хенри работал уже довольно долго, как вдруг в дверь постучали. Он инстинктивно замер и прислушался. Кто это может быть? Сейчас ведь уже почти полночь.

Стук раздался снова, на этот раз стучали тише, но настойчивее. Он достал очередную фотографию из ёмкости с закрепителем и повесил её сушиться, лихорадочно раздумывая, что делать. Открыть или не стоит?

Внутренний голос подсказывал ему, что лучше не открывать. Возможно, это как-то связано с выигрышем на скачках и кто-то хочет добраться до его денег. Наверняка по городу уже поползли слухи о том, что он выиграл. Стук в дверь в такое время настораживал. У Хенри пересохло во рту. А вдруг это всего лишь Бенни?

— Кто там? — крикнул он.

Вопрос повис в темноте. В ответ ни звука. Он присел на табуретку, в панике схватил бутылку и сделал несколько глотков. Прошло несколько минут, и ничего не случилось. Он застыл, ожидая непонятно чего.

Вдруг кто-то громко постучал в окно. Хенри подскочил от неожиданности, чуть не выронив бутылку, вмиг протрезвел и, затаив дыхание, посмотрел на закрывавший окно картон.

Стук всё продолжался — сильные гулкие удары. Как будто стучали не кулаком, а каким-то предметом. Хенри показалось, что стены сблизились и комната стала меньше; страх мёртвой хваткой сдавил ему горло. Его загнали в ловушку, словно крысу, а теперь решили напоследок поиграть с ним. На лбу выступила испарина, живот скрутило, ему срочно нужно было в туалет.

Стук превратился в ритмичные, монотонные удары в окно. Если он позовёт на помощь, никто всё равно не услышит. Середина недели, на дворе ночь. Он — или они? — собирается разбить окно? Не поможет — окно слишком маленькое, туда не пролезть. А дверь он запер, это точно.

Удары вдруг прекратились. Всё его тело напряглось, он прислушивался к зловещей тишине.

В таком состоянии он просидел неподвижно почти час, потом всё же решился встать, но сделал это слишком резко: сразу же закружилась голова и Хенри повело, у него перед глазами замельтешили светящиеся круги. Ему срочно надо в туалет, совсем невмоготу. Он едва стоял на ногах.

Открыв дверь, он сразу понял, что этого делать не стоило.

Фанни разглядывала своё отражение в зеркале, расчёсывая блестящие волосы. Карие глаза и смуглая кожа достались ей от папы, родом с Ямайки. Мулатка, но при этом никаких негроидных черт: маленький прямой нос, тонкие губы, длинные иссиня-чёрные волосы до самой талии. Одни принимали Фанни за индианку, другие думали, что она родом из Марокко или Алжира.