Предплечье ныло все сильнее, это вызывало раздражение и странное беспокойство.

— Отлить не хочешь? — Волк встал.

— Нет. Пройди вон туда, в конец зала.

Туалет был подстать ресторану. Сверкающая сантехника, успокаивающие тона испанского кафеля, хрустящий крахмал белых полотенец, идеальная чистота, уют, благоухание дезодоранта… Многие жители тиходонских трущоб согласились бы здесь жить.

Волк подошел к зеркалу, до пояса расстегнул рубаху и оголил торс, густо покрытый синей вязью татуировок. Трехкупольный храм во всю грудь, под ним — распятая на кресте голая женщина, звезды вокруг сосков, широко открытые глаза под ключицами… Он спустил сорочку с левого плеча, на котором скалил зубы кот в цилиндре и бабочке — символ фарта и воровской удачи. Тщательно осмотрел больное место на предплечье, ожидая увидеть пересекающий руку набухший кровоподтек. Но никаких следов удара не обнаружил. Ничего не осталось и от бритвенного пореза — даже шрама… Странно! И еще одна странность: изменилась татуировка лихо сидящего на месяце в обнимку с гитарой черта. Собственно, никакого черта теперь не было: на теряющем четкие очертания синем роге бесформенно висело какое-то тряпье… И атрибуты «красивой» блатной жизни — бутылка водки, финка и колода карт, под которыми традиционно колют: «Вот что нас губит», — превратились в сморщенные кляксы. Гитара тоже начала сморщиваться и сейчас напоминала веник.

— Что за ерунда?! — Волк дотронулся до деформированной картинки и, ойкнув, отдернул руку: именно в этом месте гнездилась пульсирующая боль!

«Я ж тебе сказал: подыхает чертяка! — недовольно буркнул Кот. — Не верил — сам полюбуйся!»

«Конечно, подохнешь, если тебя „мойкой“[2]располосуют надвое», — осуждающе сказал одноглазый Пират с правого плеча. Он был в косынке, с серьгой в ухе и зажатой в зубах финкой, на которой было написано: «ИРА» — иду резать актив.

«А главное — за что? — подала голос Русалка. — Да просто так, за слово! Сегодня его писанул, завтра — меня или Котика!»

— Заткнитесь все, перхоть позорная! — рявкнул Волк.

Остальные картинки и так молчали, но молчали недовольно. И бьющий в колокола монах на спине, и рыцарь на правой лопатке, и тигр, и орел, и обвивавшая кинжал змея.

— Сказал ведь: кто Софью обидит, дня не проживет! — Волк сунул руку под рубашку и ласково погладил изображение любимой. Оно было теплым, теплей остального тела. — Всем кишки вырву!

В соседней комнатке Ниагарой прошумела вода, и дородный рыжий мужчина с толстым, покрытым веснушками лицом, застегивая на ходу ширинку, важно направился к соседнему крану. Надменный взгляд зацепил картинную галерею зековских татуировок, этого хватило, чтобы он утратил степенность и, нервно сполоснувшись, мгновенно испарился.

Волк несколько раз намылил руки, но так и не смог смыть навязчивый запах лимона. Приведя себя в порядок, он вернулся к столику.

— Короче, мы самые лучшие для этой работы, — продолжил разговор Серж. — Я взял на себя функции общего руководства, а тебе, уж извини, придется слазить в пекло еще раз. Правда, теперь за хорошие деньги.

— Подбор людей на мне?

— Люди есть, около десятка. Хочешь, возьми еще. Но помни: больше народа — меньше кислорода. В смысле денег.

— Но не вдесятером же идти! В прошлый раз у нас только убило и ранило около десятка…

— В прошлый раз мы свергали американский режим. А теперь социалистический, да еще в африканском варианте. Это совсем другое дело. Они даже автоматы не чистят…

За соседними столиками полушепотом переговаривались другие люди. Возможно, они тоже обсуждали планы государственных переворотов, только не в Борсхане: «Консорциум» не потерпел бы конкурентов. Впрочем, стран в мире много, на всех хватит. Но, скорей всего, у них менее глобальные планы: какой-нибудь рутинный передел собственности, захват фирмы, предприятия или целой отрасли… При этом тоже не обойтись без «разборных» бригад или квалифицированных киллеров, необходимых атрибутов экономики современной России. Так что в принципе все говорили об одном и том же. Кроме, пожалуй, того толстомордого рыжего папика, который, разгрузив мочевой пузырь, нежно гладил руку молоденькой блондинке с чистым лицом и скромно потупленными карими глазами. На Волка он старался не смотреть.

Да и те двое в летних костюмах не обсуждали ничего предосудительного… Судя по количеству блюд и виду украшающей стол бутылки, они сделали заказ, стоимость которого намного превышала тарифы почасовых оперативных расходов. Но пьют умеренно, по сторонам не смотрят, вяло перебрасываются необязательными фразами… Может, голубые? Интимный ужин перед радостями любви? Тогда все расставляется по местам. Но Волка что-то настораживало. Звериная интуиция распознавала в этих двоих опасность. Пока смутную и неоформленную.

— Ты опять сам с собой? — окликнул его Серж. — Давай лучше коньяку выпьем.

Молодой официант с бейджиком «Александр» на крахмальной белой рубашке принес приземистую черную бутылку с золотой наклейкой. Янтарная маслянистая жидкость плеснулась на донышко пузатых бокалов.

— А ну, долей, как у русских положено! — грубо приказал Серж.

Растерявшийся парнишка наполнил бокалы до половины.

— Полные, я сказал! — рявкнул Серж. — Или боишься, у меня бабосов не хватит?!

Покраснев, официант с третьей попытки долил до краев, даже чуть больше — с выпуклым мениском над золотым ободком.

— Теперь вали подальше, да заткни как следует уши! Чтобы я тебе их не отрезал!

Под злым взглядом Сержа парень окончательно стушевался и отошел в сторону.

Волка удивила такая перемена в товарище. Но через секунду тот повернулся к нему с обычным выражением лица.

— Давай, Волк! За то, что мы сделали! Это не слюнявая болтовня, не пустая брехня, это настоящее дело! Сейчас брехунов много развелось, но не они определяют лицо России! А скоро придет наше время!

Коньяк оказался мягким и нежным. Волк пил такой один раз, у профессора-психиатра. Когда тот сказал, что он здоров, а дающие дельные советы и предостерегающие от опасности татуировки психиатрии неизвестны. Это мистика, или перст судьбы. Или его собственная интуиция, развитая тренировками и образом жизни до совершенства.

— Слышь, хозяин, они вас пасут, — тонко пропищал Кот. — Фотки втихую делают, падла буду!

— Кто? — по инерции спросил Волк.

— Да вон те, двое, у окна! Не видишь, что ли?

Но он уже и сам все понял. Один из «фээсбэшников» — тот, что постарше, вроде бы разговаривал по телефону, но вместо того, чтобы прижимать трубку к уху, незаметно поворачивал ее, отыскивая наиболее удачный ракурс для встроенной камеры.

— Серж, нас снимают! — быстро сказал Волк. — Двое, у окна! Знаешь, кто это может быть?