обнимались крепко. Он поднял выпавшую из ручной клади Анны книгу, которую девушка снесла-таки, посмотрел на обложку.

На него уставились непонятные французские иероглифы — именно иероглифы, а не буквы. Пчёла нахмурился, словно за вызов принял каракули, и попытался прочитать хотя бы название:

— Лэс вол… валериус…

— «Похитители бриллиантов», — подсказал ему вдруг девичий голос, раздавшийся откуда-то справа. Пчёлкин головы не поднял, а глаза прикрыл, играя с собой в любимую игру. Как же выглядела Анька Князева сейчас, после окончания рижского универа?

По голосу — высокая. Даже не столько стройная, сколько худая. Грудь у неё явно не большая, а вот бёдра фигуристые — этакая компенсация. Волосы… всё-таки рыжие. Глаза, наверно, карие — как у Космоса, Фила и ещё трех четвертей земного шара.

Только собрав всё в единую картину, Витя с книгой обернулся на голос.

Почти во всё попал. Анна Князева скрестила руки на груди, которую прикрывало кремовое платье в цветочек до колена, и посмотрела на него глазами, чёрт, зелеными. Но карие всполохи тоже были, значит, частично угадал!

Единственное, в чём полный пролёт — волосы. Чёрные, как ночь. Рыжего отблеска не было видно даже на солнечном свете, лучи которого попадали в здание аэропорта через огромные окна.

Пчёлкин убрал книгу на чемодан, что временно исполнял роль тумбочки, и заметил, что Аня ему улыбалась. Словно её веселило происходящее. Витя в ответ подмигнул коротко; для него улыбка любой женщины — маленькая победа.

Кольнуло под рёбрами, когда Белый по плечу его хлопнул и произнёс, обращаясь к Князевой:

— Узнаешь, а, Анька? Брата моего помнишь?

— Твои друзья теперь братья тебе? — уточнила Анна, будто боялась на невежестве, на незнании понятной только Белову вещи попасться. Саша фыркнул выразительно, смеясь:

— Они мне всю жизнь братьями были.

Князева снова улыбнулась в смущении непонятном, но таком умильном!.. Наклонила голову набок, словно с другого ракурса Витю хотела рассмотреть. Некоторое время, какие-то секунды, молчала, смахивая с давних воспоминаний толстый слой пыли, а потом вспышка блеснула в её зрачках — такая яркая, что могла ослепить.

«Узнала» — понял Пчёла и улыбнулся опять на выразительный взгляд Ани.

— Витя?

— Собственной персоной, гражданка Князева, — кивнул он и под какой-то неразборчивый говор Анны, причитающей что-то из серии: «Вот это да!», взял её за руку. Оставил на ладони педантичный поцелуй, какой, вероятно, раньше был частью дворцового этикета у Романовых.

Распрямился и встретил с уверенностью улыбку Князевой. Только под внимательным взглядом Белого уголки глаз его чуть опустились.

— Подумать только! — Анна же казалась спокойной, словно в Риге каждый встречный ей ладонь вылизывал. — Саша бы не сказал, то в толпе бы не узнала ни за что.

— Значит, богатым буду, — всё так же улыбаясь самой обезоруживающей улыбкой, Пчёлкин чуть склонил перед ней голову. Аристократ хренов. Князева в восхищении, граничащем с усмешкой, качнула головой и кинула вдруг:

— Выглядишь намного презентабельнее, когда одет официально.

Шутка из серии «Ты меня ещё без одежды не видела» застряла в горле. Пчёла закашлялся в кулак и в ответ только снова кивнул ей, прямо как китайский болванчик, который сам Витя поставил на торпедо машины Космоса, несмотря на все его пререкания. Теперь Холмогоров, стоя на светофоре, окрикивал всю сидящую в авто бригаду и показывал им, как бурундук с огромными глазами качал головой — иногда прямо в такт песне Аллегровой.

— Анют, поехали, — подал голос Белый. Обнял сестру за плечи, чуть растёр их, будто Князева мёрзла, и заговорил часто: — Сейчас домой тебя привезём, по дороге расскажешь, как ты. К маме зайдешь, мы вечерком с тётей Таней будем, посидим по-семейному. Фотки с Риги покажешь. Ты же альбом привезла, я просил? С Ольгой завтра-послезавтра познакомлю тебя… Пчёла, вещи возьми.

Витя аж подпрыгнул, но быстро подхватил чемодан за боковую ручку. Анна негромко Саше на вопрос отвечала, когда Пчёлкин поравнялся с Беловым и Князевой.

— Ничего хрупкого нет? — спросил Пчёла у девушки, чуть наклонившись к её ушку. Увидел небольшие серебряные «гвоздики» в мочках. Аня обняла себя руками, отрицательно мотнула головой, и Витя легко засунул чемодан подмышку. Так нести вещи Князевой было легче.

— …взяла. Знаешь, прямо перед вылетом о нём вспомнила, Сашка! К слову, если бы не ты, то я фото никогда бы с плёнки не перевела!..

Анна сидела на заднем сидении «мерса» Белова, на котором, наверно, могла в полный рост лечь. Девушка чуть кивала головой в такт песне Кузьмина, которого, вероятно, не особо любила, но для приличия делала вид, что очень нравилась ей песня про белых диких коней.

На плечах у неё было пальто Пчёлкина, которое сам Витя ей одолжил. Аня, когда вышла из аэропорта, вся скукожилась, а уже у машины Белова обернулась к двоюродному брату и его другу, пожаловалась на морозный май. Пока Саша с себя кожаную куртку стягивал, Витя, шустро сняв плащ, уже надел его на плечи Князевой.

Сам остался в жилете и рубашке, чуть растёр девушке предплечья и спросил:

— Неужели замерзла, Княжна?

— Да, у вас тут холодно, не то, что в Латвии. В Риге уже купальный сезон начался, городские пляжи все работают. Недавно тридцать три было, представляете? — залилась девушка и, только залезая в авто, обернулась на Пчёлу, спросила, нахмурив светло-коричневые бровки: — Как ты меня назвал?

— Княжна, — и не думал стесняться Витя. — А как иначе тебя назвать? Фамилия-то звучная!

— Лучше по имени, — поправила его Аня и села назад. Пчёла едва рот успел открыть, чтобы сказать, что не перестанет всё-равно, как дверь перед его лицом захлопнулась.

Саня, так и стоящий со спущенным с плеч пальто, усмехнулся криво.

Теперь бригадиры снова ехали по шоссе, но в сторону обратную и в компании латышской студентки, совсем забывшей родные просторы. Пчёлкин рассматривал небо высоко над ними — ни облачка. Тепло было, даже ветер казался горячим, прямо как из фена, который он недавно матери подарил. Неужто Князева действительно в плюс восемнадцать задубела? Белый по сторонам не смотрел; он вёл уверенно, параллельно про Княжну спрашивая всё, не оставляя почти тем на семейную посиделку, намечавшуюся сегодняшним вечером.

Когда Белов спросил у сестры про тему для диплома, Пчёла не сдержался и фыркнул выразительно. Что за глупости, неужели действительно какой-то докладик Сане интересен?

Витя повернулся в кресле так, что лицом к Анне оказался. Она его встретила улыбкой осторожной. Пчёлкин потянулся в карман своего пальто, которое Князеву отогревало, и, смотря смело, нашарил пачку сигарет и огниво, выполненное специально для него.

— Сигаретку?

— Не курю, — отсекла она, как скальпелем хирургическим. — И тебе,