Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да он тебе несколько раз книжки из библиотеки же нести помогал. Вы в одной стороне жили. Может, иногда во дворе пересекались.
Космос расстегнул манжеты рубашки, в которой было нестерпимо душно, и побубнил немного, когда заметил, как Анна две чашки на стол поставила.
— Сказал же «не буду»!..
— А я говорила, что покупки донесу сама! — вернула ему Князева и в жесте обаятельном прижала ладони к груди, к Косу с придыханием обращаясь. — Ну, Космос, дай хоть как-то отблагодарить!..
Холмогоров качнул головой в жесте напускной строгости, но потом всё-таки улыбнулся и кивнул. Анна развернулась, доставая ещё и сушки, купленные в магазине возле маминого дома чуть ли не на другом конце Москвы, когда Космос сам оглянулся в гостиной.
Если бы он Аньку не знал, решил бы обязательно, что она ему понравиться пытается. Но Кос помнил, что Князева всегда была такой — вежливая, женственная, любящая на всевозможные темы поговорить. И, самое интересное, почти любой разговор могла поддержать, отчего и казалась чертовски привлекательной. Обезоруживающей своим интеллектом и разносторонностью.
Удивительно, что рижские парни такую не заприметили. Хотя, одёрнул себя Космос, может, кто и заприметил, просто Анька сама не спешит об этом говорить. А так, кто знает, вдруг сама через годик-другой Белову позвонит и пригласит в пригород Риги на свою свадьбу?..
Он оглянулся и заметил вдруг вешалку с платьем, висящую прямо на высокой стойке для растений.
— Ух ты! Завтра в этом на свадьбе красоваться будешь?
Анна не обернулась. Поняла, про что говорил Космос. Только достала вишневое варенье без косточек и угукнула:
— Нравится?
— Высший пилотаж, Князева, — одобрительно отпятил губу Холмогоров. Он не подходил к платью, чтобы Анька его интерес случайно не так растолковала, но наряд внимательно рассматривал. Особенно Косу понравились рукава платья — объемные, из полупрозрачной ткани в мелкую сеточку, по всей поверхности украшенные белыми бусинками.
Анна обернулась и посмотрела на сердечно любимый костюм. Помнила, что обошелся он ей недешево. Пришлось всю стипендию потратить в ателье, расположенном неподалеку от её рижского многоквартирного домика, в котором она комнату небольшую у пожилой пары снимала. И, даже отдав за платье двадцать три тысячи, что за неделю инфляции обесценились почти полностью, пришлось долго торговаться с крепкой латышской портной, чтобы та сбила цену хоть чуть-чуть.
Князева усмехнулась и помешала ложечкой варенье; да, было время!..
— Я в нём диплом получала.
— А что тогда не красное сшили? — спросил Космос, с усмешкой присаживаясь к Анне. — Чтоб под цвет корочки?
Она скривилась не всерьёз, на мужчину посмотрела, чуть улыбнувшись, и признала:
— Не люблю красный цвет. Не идёт он мне.
Холмогоров прищурился, словно Аню в красном пытался представить, и по итогу своим фантазиям кивнул с достоинством рыцаря.
— А мне кажется, что пошло бы.
— Тогда бусины не сочетались бы. Пришлось бы чёрные делать, и вышло совершенно некрасиво. Не знаю, что было бы хуже, — качнула головой Князева. Чуть посидела, переводя взгляд с Коса на платье за его спиной, и призналась. — Я Сашке фото в нём показывала — он альбом просил привести. Думаю, если бы ему это платье не понравилось, пришлось бы на свадьбу искать другое. Только вот где бы за ним бегала?..
— А что, думаешь, мог не одобрить? С чего бы?
— Ну, Кос, — Аня чуть замялась, словно говорила о чём-то неприличном, и, только откашлявшись, пояснила. — Оно же чёрное. Вдруг бы на свадьбе неправильно смотрелось?
— Как будто на похороны холостяцкой жизни брата пришла, да? — засмеялся Холмогоров. Девушка посмотрела на него, явно застеснявшись его хохота и громко озвученных тайных мыслей, и чуть взгляд отвела. Космос сразу почти откашлялся.
Тишина прерывалась нарастающим свистом чайника и попытками мужчины как-то оговориться, исправиться.
— Я ж… в смысле… не, Анька. Платье-то… вон какое. Торжественное. Ещё бы, диплом же получать не в «каком-нибудь» надо, верно? — и подмигнул ей жестом любящего крестного, которого у Князевой забрал Афганистан. Та улыбнулась Холмогорову скромно, посмотрела на платье, словно мысли дурные думала прогнать.
А Космос всё продолжал:
— Для свадьбы — самое то! Так что не переживай даже, ты у нас главной красавицей будешь. После Ольки, конечно.
Девушка едва сдержалась, чтобы за волосами не спрятать лица своего. С Ольгой она вчера познакомилась — невеста Белова, по словам самого Сашки, очень хотела пораньше сестру его двоюродную увидеть — и нисколько о том не пожалела. Сурикова оказалась приятной женщиной со сладким голосом и не менее теплыми объятьями, одно воспоминание о которых вынуждало Аню улыбаться.
Наверно, такая тонкая хрупкая женщина и должна была за руку Саши держаться. Только такая, вероятно, и стала бы его отдушиной.
— Спасибо, Кос, — шепотом проговорила благодарность, словно думала, что их подслушать мог кто. Холмогоров головой дёрнул, даже чуть зардевшись. Анна улыбнулась широко, не представляя, что такого сурового на вид дяденьку, как Космос, можно так просто в краску вогнать!..
Чайник засвистел, и девушка кинулась чашки кипятком заливать.
— Молока?
— Не надо, — махнул рукой Холмогоров, заварником макнул, чай покрепче делая. Потом вдруг глаза поднял и сказал, озорно прищурившись: — Главное, Анька, со всеми подряд не танцуй. А-то кавалеры потом между собой передерутся, как их разнимать будем?
Князева нашла в себе силы не залиться краской совсем. Вместо того, чтобы лицо за руками прятать, она не менее весело вернула мужчине улыбку и спросила:
— Перестань, Космос. Какая свадьба без драк и разбитых лиц?
Холмогоров лицо вытянул в приятном удивлении и, продержав выразительно долгое «У-у-у», поднял к девушке свою чашку.
— Вот это по-нашему! Давай-ка чокнемся, Князева, за брата твоего!..
Комментарий к 1991. Глава 2.
Берегите себя, будьте здоровы. Находите счастье в окружающих вас мелочах, радуйтесь приходящей весне
1991. Глава 3
Анна чувствовала себя не в своей тарелке на свадьбе Саши. Нельзя было сказать, что ей стол не нравился, или музыка с больших колонок под самым потолком казалась чересчур громкой… Князева на каком-то подсознательном уровне стала вдруг испытывать отторжение ко всему, что её окружало.
Наверно потому, что только после церемонии бракосочетания Белова и Суриковой Аня наконец осознала, чем занимался её двоюродный брат.
Она сама не поняла, почему додумалась до такой простоты, лежащей прямо на поверхности, в момент, когда не стоило никаких эмоций, кроме радости за молодых, показывать. Но Князева не могла не хмурить лицо; её из себя выводила собственная простота,