— Потому что она бывший корп, — повторяет Кларк.

Вокодер Лабина испускает нечто похожее на хмы­канье.

Кларк знает, к чему клонит напарник. Она по сию пору не уверена, какие события ее собственного дет­ства — реальность, а какие были внедрены, инсталли­рованы постфактум. А ведь она еще из счастливчиков: пережила тот взрыв, превративший источник Чэннера в тридцать квадратных километров радиоактивного стекла. Ее не размололо в кашу вызванное взрывом цунами, ее не испепелили вместе с миллионным лагерем беженцев на побережье Н'АмПацифика.

Конечно, ей не должно было так повезти. Строго го­воря, все эти миллионы были побочными жертвами и не более того. Не их вина — да и не Роуэн, — что Кларк не сидела на месте, не дала в себя как следует прицелиться.

И все же. Вина вине рознь. Пусть у Патриции Роуэн на руках кровь миллионов, но ведь зараженные области сами о себе не позаботятся; тут на каждом шагу требуют­ся ресурсы и решимость. Блокировать карантинную зону; направить подъемники; испепелить. Отчистить, сполос­нуть, повторить. Убей миллион, чтобы спасти миллиард, убей десяток, спасая сотню. Возможно даже, убей десять человек, чтобы спасти одиннадцать — принцип тот же, даже если маржа прибыли ниже. Только вся эта механи­ка не работает сама собой, руку приходится все время держать на кнопке. Роуэн, устраивая бойню, никогда не закрывала глаз на цену и брала ответственность на себя.

Лени Кларк было намного проще. Она просто рассеяла заразу по миру и ушла в тень, даже не оглянувшись. Ее жертвы и теперь еще громоздятся курганами, нарастают по экспоненте, в десятки раз превосходя счет Роуэн. А ей и пальцем не пришлось шевельнуть.

Никто из тех, кто числит в друзьях Лени, не имеет разумных оснований судить Патрицию Роуэн. Кларк с ужасом думает о том дне, когда эта простая истина дойдет до Кена Лабина.

«Кальмары» увлекают их все выше. А вот теперь — явный градиент: свет, падающий сверху, тает в темноте под ними. Для Кларк это самая пугающая часть океана: полуосвещенные воды средних глубин, где рыщут на­стоящие кальмары — бескостные многорукие монстры по тридцать метров в длину, у которых мозги холодные и быстрые, как сверхпроводники. Ей рассказывали, что теперь они вырастают вдвое больше прежних размеров. И в пять раз увеличились в числе. Очевидно, это все за счет лучших условий роста. В теплеющих морях личинки Architeuthis развиваются быстрее, и никакие хищники на их поголовье не влияют — всех давно выловили рыбаки.

Конечно, Кларк их ни разу не видела. И надеется не увидеть — согласно отчетам, популяция сокращается от бескормицы, а величина океана сводит шансы случайной встречи к микроскопическим величинам. Но временами зонды улавливают призрачное эхо массивных объектов, проходящих над головой: жесткие вскрики хитина и пан­цирей, смутные ландшафты окружающей плоти, почти невидимой для сонара. По счастью, «архи» редко нисхо­дят в истинную тьму.

С подъемом рассеянные вокруг оттенки становятся более насыщенными — в сумраке светоусилители не пе­редают цветов, но в такой близости от поверхности раз­ница между линзой и невооруженным глазом, в теории, минимальна. Иногда Кларк хочется это проверить: снять накладки с глаз и посмотреть самой, но это несбыточ­ная мечта. Подводная кожа гидрокостюма, облепляющая лицо, напрямую связана с фотоколлагеном. Она даже моргнуть не может.

А вот и течение. Над ними кожура океана морщится тусклой ртутью. Подъемы, падения, перекаты, бесконеч­ная смена гребней и провалов сминают холодный шар, светящийся по ту сторону, стягивают его в игриво при­плясывающие узелки. Еще немного, и они вырываются на поверхность, где перед ними расстилается мир из моря и лунного неба.

Они все еще живы. Три тысячи метров свободного всплытия за сорок минут, а ни один капилляр не лопнул. Кларк сглатывает под напором изотонического раствора в горле и синусах, ощущает искрящую в груди механику и в который раз дивится чудесам жизни без дыхания.

Лабин, само собой, думает только о деле. Он перевел своего «кальмара» на максимальную плавучесть и исполь­зует его как платформу для приемника. Кларк переводит своего в стационарный режим и помогает Лабину. Они скользят вверх и вниз по серебристым волнам, луна та­кая яркая, что линз даже не требуется. Взлетает на при­вязи пучок антенн, глаза и уши растопыриваются во все стороны, выслеживая спутники, компенсируя движение волн. Одна-две простенькие рамки сканируют наземные станции.

Сигналы накапливаются, хотя и очень медленно.

С каждым поиском бульон становится все жиже. О, эфир по-прежнему полон информации, — мелкие гисто­граммы расползаются по всем сантиметровым частотам, по всей шкале идет трескотня, — но плотность сильно снизилась.

Разумеется, даже в отсутствии сигнала есть свой гроз­ный смысл.

— Немного, — отмечает Кларк, кивая на индика­торы.

— М-м-м. — Лабин натянул шлемофон поверх капю­шона подводника.

— Галифакс еще ловится.

Он задерживается там и тут, вылавливая загрузившиеся каналы. Кларк тоже берет шлем и устремляет внимание на запад.

— Из Садбери ничего, — докладывает она спустя не­которое время.

Лабин не напоминает, что Садбери молчит с самого Рио. Не говорит, как малы шансы, что Ахилл Дежарден еще жив. Даже не спрашивает, когда же она наконец смирится с очевидным. Просто произносит:

— И Лондона не могу поймать. Странно.

Она сдвигается на другую частоту.

Они не получат внятной картины, наугад шаря паль­цами в потоке. Настоящий анализ придется отложить до возвращения на «Атлантиду». Большая часть услышанных языков Кларк незнакома, хотя некоторые пробелы вос­полняются картинкой. Много бунтов по Европе — на фоне страхов, что Бетагемот добрался до Южного Проти­вотечения. Анклав избранных, что могли позволить себе некие контрмеры, трещит под напором бесчисленных орд, которые не смогли. Китай с буферными государ­ствами по прежнему во тьме — уже пару лет, — но это говорит скорее об обороне против апокалипсиса, чем о поражении. Все, подлетающее к их побережью на пять­сот кэмэ и ближе, расстреливается без предупреждения, а значит, у них как минимум функционирует военная инфраструктура.

Еще один переворот под знаком «Мадонны Разру­шения», на сей раз в Мозамбике. Уже восьмой, и счет нарастает. Восемь наций спешат приблизить конец света во имя Лени Кларк. Восемь стран поддалось чарам по­рожденной ею злобной гнуси.

Дипломатичный Лабин об этих событиях не упоми­нает.

Из обеих Америк вестей мало. Экстренные сообщения да тактические переговоры УЛН. Несколько выступлений апокалиптических сект, разглагольствующих о доктри­не Проактивного Уничтожения или вероятности Второ­го Пришествия, высчитанной по Байесу. Конечно, по большей части болтовня: важные переговоры ведутся по узким каналам из точки в точку, и эту сфокусированную информацию никогда не занесет на пустынную поверх­ность Атлантики.

Конечно, порой Лабину было по силам менять и такие правила, но даже ему это в последнее время давалось с трудом.