chitay-knigi.com » Классика » Крым глазами писателей Серебряного века - Дмитрий Алексеевич Лосев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:
Живут теперь и, кроме татарина, люди в степи. Стоят теперь в ней кое-где и помещичьи овечьи экономии, колонии болгар и немцев. Но не уживаются ни те, ни другие с тяжкими условиями этого полудикого быта. Чабан, который всю жизнь ходит за отарами овец, чувствует и мыслит немного более овцы, которую он гонит. Он также дома в этой степи, как и стаи птиц, кочующие в ней весною и осенью. Но человеку иных привычек не под силу это зоологическое существование…

К окраинам своим степь разнообразится только цепями соленых озер. Озера эти – памятники тех отдаленных веков, когда гладь крымской степи была еще ровным дном соляного моря… Ничто не идет так к безотрадной обнаженности степи, как эти безотрадно обнаженные бассейны вод, в которых вместо воды неподвижный тяжелый рассол, берега которых покрыты не зелеными рощами и не яркими дачами, а унылыми сплошными скирдами черного, как грязь, бузуна. Дальше море, ближайшее к степи, и то словно несет на себе отпечаток ее неприютности и безжизненности.

«Гнилое море», или «Сиваш», как называют его жители Крыма, омывает своими мертвенными водами почти весь северный и западный берег полуострова. В этих водах, насыщенных йодистыми солями, не может жить ни один животный организм; но это море мертво не по одному отсутствию в нем всякой жизни; оно мертво и для торгового движенья, потому что Арабатская коса отрезывает его от сообщения с Азовским морем торговыми портами, и оставляет его лежать заключенным и бесплодным… Сильный запах йода проникает атмосферу берегов этого странного моря и растущие в нем водоросли, и дано ему совершенно ошибочное название «Гнилого моря». В сущности же, ничто не может гнить, потому что здесь ничто не может жить; напротив, на берегах этого поистине «негниющего моря» почти никогда не бывает заразы, даже во время сильнейших эпидемий, потому что неоткуда взяться миазмам в этом аптекарском воздухе.

Большую оригинальность степного Крыма представляет Арабатская стрелка. На 104 версты в длину тянется узкая, иногда не более четверти версты, иногда версты три шириною, эта природная каменная плотина, этот удивительно смелый и удивительно прочный брекватер, вот уже несколько столетий отделяющий бурные воды Азовского моря от тихих заводей Сиваша…

Едешь по этой на вид столь утлой стрелке, сопровождаемый справа грохотом штурмующих волн, и всё ждешь, что вот-вот она порвется надвое под неистовым напором моря. Среди необозримой шири воды направо и налево она кажется впереди только протянутой ниточкою. А на ней безопасно стоят почтовые станции, хутора и деревеньки. Она – не из земли, даже не из камня; она вся сплошь из мелких раковин моллюсков, которые скипелись под давлением воды и времени в одну непроницаемую толщу на несколько саженей в глубину, на сотню верст в длину…

Весною и это пустынное шоссе через морские глубины полно жизни. Темно-синюю поверхность Сиваша покрывают тогда тысячи водяных птиц: пеликанов, уток, чаек и всякой всячины. Они пользуются спокойствием и уединением его, чтобы истребить всю ту рыбу, которую захватили они в Азовском море, и безопасно отдохнуть…

Ни истории, ни этнографии, ни экономической жизни нет в голой степи Крыма. Она еще всецело проникнута первобытным характером тех времен, когда служила полем диких сшибок одних варваров с другими и временно стоянкою кочевника-победителя… То же безлюдье, то же безводье, то же бездорожье, то же грубое овечье и табунье хозяйство номадов…

Селения, тысячами выжженные Минихом и Ласси, словно не возобновлялись после них, а старых колодцев больше засыпалось и пересохло с тех пор, чем выкопано новых.

Артезианский колодец безмерной глубины и безмерной стоимости, над которым бесплодно хлопотало столько лет множество ученых комиссий, стоит праздно в самой центральной котловине степи, оказавшись не в силах напоить эту от века безводную почву… Он служит живым доказательством бессилия цивилизации против укоренившегося степного варварства, которое заставило гордую европейскую затею спустить перед собою флаг… Правда, железная дорога забралась из России через Сиваш по Чонгарскому мосту и перебежала бесприютную степь; но она не внесла в нее жизни и движения; она, не оглядываясь на нее, не задевая ничем ее сонного покоя, пронеслась прямо в счастливые предгорья, к цветущим берегам моря, где приютились многолюдство и обилие…

Сама же степь отвечает на давление цивилизации, всюду охватывающей ее кругом, только бегством от нее старых кочевников, выселениями туземцев степи – татар и ногайцев – в родную им Азию…

Степняки уходят, но степь через это не перестает быть степью, только становится скуднее и унылее… Еще в конце XVIII века можно было купить для нашей армии более тысячи верблюдов так легко, что это было решительно не заметно для степного хозяйства, хотя цена верблюда уже достигала 150 рублей. Косяки мурзаков были очень многочисленны, и, по словам Палласа, в его время «всякая степная деревня владела многочисленными стадами рогатого и мелкого скота». А теперь верблюда уже встречаешь как редкость, и можно прожить в Крыму довольно долго, ни разу не видев его.

Немудрено, что при таких условиях цена степной земли в Крыму доходит до самого низкого уровня; что десятину можно еще купить за 5–6 рублей; что почти все степные имения Крыма заложены и перезаложены, и безнадежно просрочены, так что нужно бывает особое вмешательство высшей власти, чтобы удерживать от немедленной продажи с молотка большинство таких имений.

Только в долинах, поближе к горам, есть доходные имения, урожайные сады, табачные огороды. Но это уже не степь, это – уже преддверие горного Крыма, это – уж не царство кочевника-ногайца, когда-то завоевавшего страну своею плетью и колчаном стрел, а царство древнего поселянина Крыма – грека, итальянца, гота, которые сохранили под мусульманскою шапкою и при татарском языке свои родные вкусы садовника, рыбака и винодела…

Истинный Крым – не Крым степной орды, а Крым горных долин и южных морских берегов. Там уже не общий характер Новороссийской или Прикаспийской степи, а разнообразный живописный пейзаж итальянского или малоазиатского горного приморского юга. Там теснота, красота, своеобразность, неожиданность. Там реки, леса, моря и скалы, глубокие долины и заоблачные пастбища. Там многолюдные богатые селения и развалины древностей, виноград и кипарис, олива и смоковница, грушевые сады и табачные плантации. Там домашний буйвол и дикий олень, форель ручьев и устрица моря. Там все языки, все религии, все племена и промыслы, обломки всевозможных веков и народов собраны в тесных пределах одного крымского края, словно в своего рода драгоценный музей исторических этнографических и естественнонаучных редкостей.

Оттого-то Крым так привлекателен и нам русским, и иностранцам. Редко в каком другом

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности