Она резко проснулась, вскочив, будто бы её встряхнуло на кровати. Из небытия выбросил сильный удар. Это сон, или снова с кем-то из них беда? Больше ничего не слышно.

Елена хотела почитать, и не заметила, как уснула уже под вечер. Мерный шум дождя успокаивал и убаюкивал. Теперь вот сон как отрезало, просто отрубило. Она опустила ноги на пол. Очень часто первый шаг причинял боль, напоминая об искрошенных в пытках костях, но сейчас она просто вытянула узкие ступни и хрустнула пальцами.

Потом Елена с удовольствием вдохнула сладкий аромат свежей выпечки: ломкий край бортика румяного песочного коржа, ваниль, яблоки с корицей, карамельная корочка поверх сливочно-творожного крема! Одновременно по дому плыл дух варёного картофеля! Какое чудо!

На небольшом столе она заметила открытую подсыхающую коробку акварельных красок. Он снова рисовал её спящей. Для таких скетчей Патрик обычно использовал всего два цвета, в этот раз размыты тёмный золотистый для изображения тела, и фиолетовый ультрамарин для теней. Они редко виделись, поэтому он пользовался каждый моментом, чтобы рисовать. Изображения получались быстрые, но сочные. В линиях и расплывчатых пятнах легко угадывалось и узнавалось женское тело, расслабленное и естественное.

В прошлом году они встречались в Праге. Позавчера она приехала на поезде, он ждал её на вокзале. С О’Лири меньше всего было необходимо разговаривать, и это потрясающе. Елена чувствовала, как оживает и набирается сил. Знала, что элементаль ощущает то же, одновременно с восторгом заново привыкая различать цвета и запахи.

Они все удивительные создания. С Патриком её сближала стихия, умиротворяющая и разрушающая. Их общий огонь не сжигал ничего, если на то не было их воли, но сейчас они желали только друг друга. И когда занимались любовью, то купались в этом тёплом нежном пламени, не сгорая в его свете.

Когда они вместе, Патрик отлично готовит, с радостью обретая в полной мере вкус и обоняние. Вот и теперь он колдовал на кухне в облаке восхитительных запахов. В духовке доходил пирог, а в глубокой сковороде что-то быстро подрумянивалось в масле. И Елена в очередной раз подумала, что нет более эротичного зрелища, чем мужчина, занятый готовкой. Не показушные феерии кулинарных телешоу, а вот так – домашний и уютный, босой, в потёртых джинсах и тёмно-красной футболке, сосредоточенный и увлечённый. Она обняла О’Лири, проводя руками под тканью по горячему телу.

– Что ты тут наворожил?

– Садись, поужинай. Знаю, ты хочешь есть, – он чуть улыбнулся, оглянувшись сверху вниз. – После займёшься моим голодом.

– Конечно же, любимый! – Елена прижалась к его длинной крепкой спине, вдыхая среди прочих его пряный запах.

В домах этой серии маленькие кухни, метров восемь максимум. Многие горожане добивались у администрации разрешения объединить её с двухметровой кладовкой, разбирали перегородку, закрывали вентиляционные короба. В итоге, получали комнатушку немногим больше, но хотя бы уже имели возможность сесть и пообедать семьёй в четыре человека.

Панельные многоцветные микрорайоны на окраине Москвы уже успели порядком состариться. Застройка двадцатых годов начала века тогда стремительно захватывала деревни в ближайшем Подмосковье. А теперь отсюда дальше в область провели ещё две железнодорожных ветки и открыли двенадцать станций метрополитена, давно перепутавшегося с пригородными поездами. Зелени в скверах и дворах за эти годы стало больше, а декоративные мозаики на фасадах поблекли. Изображения рабоче-крестьянских подвигов и агитационные лозунги местами лишь потрескались, но не осыпались благодаря регулярной реставрации,

На узкий балкон можно выйти из обеих небольших полупустых комнат. На окнах не было цветов, тут за растениями некому ухаживать. Кухонный гарнитур и остальная безликая мебель холодного белого оттенка, матово окрашенные, лишённые индивидуальности. Хозяину совершенно безразлична обстановка дома.

Яркие и разноцветные полосы жили тут только на книжных полках, скрытых стеклянными раздвижными створками. Бумажные книги – редкость и ценность, но в отличие от большинства сограждан О’Лири имел возможность не просто собирать их, но и постоянно перечитывать. Елене нравилось сюда возвращаться, но прошлый раз она гостила в этой квартире лет девять назад. Тогда жена Патрика ещё была жива.

– Что это, из чего сделано? – по обыкновению спросила Елена, когда уселась за стол.

– Называется ньокки. Тесто из варёного картофеля и муки, плюшки сварены и чуть обжарены. Затем сливочный соус с расплавленным сыром, и… – он добавил сверху хрустящие красноватые кусочки и зелёные листья. – Подрумяненный и подсушенный бекон, немного рукколы! Угощайся! Потом достану тебе пирог.

– Это чудовищно вкусно! – закатила она глаза, распробовав.

О’Лири сидел напротив неё за маленьким столом и сдержанно пил чай, следя за каждым её движением. Он так соскучился. Как и остальные Живущие Давно годами терпел бесцветную и безвкусную жизнь ради нескольких дней, или даже часов, когда можно будет полноценно ощущать удовольствие от еды, запахов, секса. Её тепло – единственное, что согревало по-настоящему веками.

– Почему ты не хочешь открыть своё заведение, получил бы лицензию? – она напомнила о его работе в заводской столовой.

– Как говорится, «Я столько знаю о ресторанах, что не хочу иметь свой!». Да и готовить, когда тебя нет рядом, у меня всё равно не получается.

– Злата считала иначе.

– Больше не считает, – он опустил ресницы.

Его жена уже год как умерла от саркомы кости, слишком затянула, не занималась лечением. Девять лет назад Елена была в Москве и заехала повидать О’Лири. Злате он её представил как старинную подругу, которая в городе проездом, другого впечатления и не могло получиться. Оставил ночевать. Они за полночь засиделись на кухне, вспоминая прошлые поездки и обсуждая общих друзей. Жена не могла не почувствовать искр между вечными любовниками, и бдительно не отходила от мужа ни на шаг, пока не заснула на стуле, утомившись.

Елена должна была усыпить её до утра, но была слишком увлечена общением. Они с Патриком закрылись в ванной комнате, секс перед зеркалом был красивым, воздух раскалился. Всё было замечательно, пока проснувшаяся Злата не стала ломать дверь с безобразным скандалом. Они долго ругались с О’Лири, жена полезла в драку. Сцена вышла отвратительной. Елена помогла женщине заснуть, успокоила и забрала воспоминание о неприятном эпизоде.

Она не пустила потом к себе Патрика обратно, хоть он и грозился снести замки.