на спине для всеобщего обозрения открылись крылья. Толпа вокруг сразу заулюлюкала, все стали тыкать в Спэй пальцами, выкрикивать оскорбления, а потом полетели камни. В первые мгновения ужас приковал девочку к месту, но резкая боль от ударов камней, ощущение тёплой влаги от выступившей на лице и руках крови привели её в чувство. Она побежала. Но камни продолжали лететь в неё со всех сторон. Не вырваться.

Когда Спэй оказалась на углу какого-то здания, кто-то схватил её за рукав, потом забросил себе подмышку, свободной рукой зажал ей рот и, делая длинные прыжки, необыкновенно быстро побежал прочь от толпы. Улюлюканье стало отдаляться, а потом и вовсе стихло. Несчастная потеряла сознание.

Очнулась в кибитке, трясшейся по грунтовой дороге. Она лежала на лавке, укрытая одеялом. Кровь была смыта, раны обработаны и перевязаны, к особенно сильным ушибам примотаны какие-то примочки. Шевелиться было больно, и Спэй застонала. Оттуда, где девочка лежала, было видно маленькое окошко, едва пропускавшее бледный свет. Сгущались сумерки. Через час или два кибитка остановилась. Табор готовился к ночёвке. В дверь заглянул мужчина.

— Очнулась? — улыбнулся он.

Спэй кивнула, попыталась приподняться и снова застонала.

— Лежи. Сейчас приготовим ужин и поможем тебе встать. Или принесём поесть сюда.

— Я встану. Хочется осмотреться.

— Тогда жди, мы скоро.

Через полчаса Дил, так звали мужчину, на руках перенёс гостью к костру, где усадил её, обложив подушками. Его жена, Тэя, хлопотала у огня. Рядом было несколько других костров, возле которых тоже собрались люди. Ребятишки бегали между ними. Как только Спэй устроилась, она поняла, что голоса стихли и все взгляды устремлены на неё. Ей стало не по себе.

— Не бойся, — усмехнулся Дил. — Здесь тебя никто не обидит. Это просто любопытство. Никто из нас никогда раньше не видел волайтов, зато мы много слышали легенд о них, об их великолепных крыльях, зелёных холмах и непроходимых лесах, о солнце, которое светит и греет круглый год, и о прекрасных неувядающих цветах. А ещё мы слышали о чудесных песнях, обладающих волшебной силой, песнях, с помощью которых создаются необыкновенные вещи.

— Больше нет ни зелёных холмов, ни неувядающих цветов, ни таких песен, ни волшебства, ни самих волайтов. Я осталась одна, и магия покинула мир, — не удержавшись, всхлипнула Спэй, и слёзы задрожали на концах её ресниц.

— Ты выжила, возможно, выжил и кто-нибудь ещё. И так же одиноко бродит по свету. И, может быть, однажды вы встретитесь. Мир удивителен, будущее неизвестно. Нужно верить, что и в твоё окошко заглянет солнце. Да и кто сказал, что магия ушла навсегда? Вытри слёзы и насладись тишиной этого вечера и вкусным купрачо.

— А вы прекратите пялиться! — крикнула Тэя слишком любопытным.

Сразу возобновились разговоры, весёлый смех, и все принялись за трапезу.

Купрачо, блюдо из овощей с мясом, было, действительно, очень вкусным.

Прошёл месяц с тех пор, как Спэй попала в табор. Она совсем оправилась, многое узнала о жизни ато́ров (так назывался этот вечно странствующий народ), с удовольствием слушала их песни и многочисленные истории. Однажды Дил рассказал ей, что аторы считают себя далёкими потомками Ва́ндера, полукровки-волайта, который был изгнан из Мирумтерры больше двух тысяч лет назад, а потому сами аторы называют себя ва́ндерсами, то есть народом Вандера, народом изгнанника. Непреодолимая тяга к путешествиям, любовь к дорогам досталась им от их предка. А ещё время от времени то один, то другой атор могут или исцелять небольшие раны и не очень тяжёлые болезни, или предсказывать будущее, или петь песни так, что под них любое дело быстрее и лучше делается.

— У нас даже есть Былинная песня, повествующая о печальной судьбе Вандера, о его матери-волайте, прекрасной Эйле, и о происхождении вандерсов.

— Эйла? — встрепенулась Спэй. — Эйла… Камень Эйлы… Как-то мама водила меня к большому камню, на котором иногда вдруг выступают капли влаги и тонкими струйками стекают к его подножию. Мама говорила, что это слёзы безутешной Эйлы.

— Жаль, в нашем таборе нет умельца, который смог бы спеть эту песню, — продолжил Дил, — но однажды ты обязательно услышишь её, когда мы встретимся с другим табором.

Спэй постепенно рассказала всё, что могла вспомнить о своей короткой жизни в Мирумтерре. Поведала и о том, как умер её брат Фил, и об армии людей, уничтожившей волайтов. Об этом её воспоминания были ярче всего. Голос прерывался, дрожь пробегала по телу во время рассказа, но, когда выговорилась, словно плечам её стало легче, а воздух вокруг стал чище и прозрачнее.

Спэй не сидела без дела: помогала готовить, убирала, шила, вышивала, плела корзины, которые аторы потом продавали на рынке. Именно за этим делом, впервые с того дня, как погибло всё, что она любила, девочка запела:

Я прутик к прутику кладу.

Плетись, моя корзинка.

Упругой будешь, как лоза,

и лёгкой, как пушинка.

В тебя положат пирожки,

любимым отнесут.

Или прекрасные плоды

в тебе приют найдут.

Плетись, корзинка, песнь моя

лишилась волшебства.

И всё ж всем сердцем верю я,

что звоном горного ручья,

весенней трелью соловья,

наступит время, и она

в синь неба, к лёгким облакам

взлетит, к надежде и мечтам

открыв дорогу нам.

Ещё несколько недель пролетело, как один день. И однажды аторы, ходившие в деревню, невдалеке от которой остановился табор, вернулись мрачные и поникшие. Они рассказали, что слухи о девочке-волайте достигли самого короля, и он приказал схватить её, а тех, кто дал ей приют, сурово наказать, может быть, даже казнить. При этом молва утверждает, что какой-то мужчина-атор помог ей скрыться, а потому теперь на всех дорогах и во всех селениях будут останавливать и проверять кибитки. Солдатские патрули уже разъезжают по стране.

Сердце Спэй сжалось, но она не могла подвергать такой опасности людей, приютивших её, тех первых и пока что единственных, кто проявил к ней доброту и сочувствие. Она сложила свои немногочисленные вещи в котомку, поблагодарила всех за гостеприимство и заботу. Тэя собрала еды столько, сколько было возможно. Прощание было коротким, но очень тёплым и печальным.

— Там недалеко, — Дил махнул рукой на запад, — находится большой город. Иди туда, в городе затеряться будет легче. Удачи, маленькая странница. И помолчав, тихо добавил: — Не довелось тебе услышать песню об Эйле и Вандере, эх…

Город встретил Спэй шумом, грязью и толкотнёй. Почти сразу, едва она вошла в ворота, её чуть не сбила какая-то повозка. Кучер выругался и замахнулся кнутом. Девочка сумела увернуться, и гибкий ремень с узлом на конце лишь вскользь задел её плечо,