– Похоже, ты о себе не все знаешь, Илай Форстад.

Боги, зачем я назвала его по имени? Вряд ли он когда-нибудь заслужит такую привилегию.

– То есть ты в курсе, что меня зовут не «эй»? – немедленно уцепился он за оговорку.

– Ну да, – ловко выкрутилась я. – Во время лекции ты так громко представился, что даже в коридоре услышали. У меня, как назло, отличная память на дурацкие имена, а не на лица. Сразу не признала.

Мы встретились глазами. Последовала странная пауза. Время перемены неуклонно подходило к концу. Больше всего хотелось поскорее поднять учебники, папку и броситься в кабинет на соседний этаж, но нагибаться или снова присаживаться под насмешливым взглядом белобрысого придурка и его верных прихлебателей не возникало никакого желания.

– Ладно, провинция, ты победила. Извини меня. – Особым сожалением он, естественно, не лучился, да и не упустил момента покрасоваться:

– Народ, драки не будет, расходитесь. Провинция уложила меня на лопатки.

Бросив последний, исключительно внимательный, а потому нервирующий взгляд, вместе с приятелями он направился к лестнице. Толпа вдруг вспомнила, что до начала занятия осталась жалкая пара минут, и принялась спешно разбредаться по коридорам.

Кабинет высшей магии представлял собой просторный зал с деревянными партами, в шахматном порядке выставленными перед преподавательской кафедрой. Стены подпирали шкафы с учебниками и подсобными материалами. Судя по расписанию, здесь проводили и практические, и теоретические занятия.

Я обожала высшую магию! Наука была точной и скрупулезной. Она подчинялась строгим законам. Изучала заклятья, требующие мастерства, аккуратности и внимательности, а не свободного пространства. Да и сногсшибательных (зачастую в прямом смысле слова) эффектов, как в боевой магии, не имела.

И в этом «святилище» тишины, спокойствия и собранности, однокурсники устроили громкие дебаты.

– Натуральный шантаж! – громко высказался Флемминг Квинстад. – Они не имеют права заставлять нас покупать учебники сверх списка! Между прочим, я получил золотую медаль на конкурсе по мироустройству. Знаю его не хуже этого магистра! Зачем мне, спрашивается, его паршивая методичка?

Видимо, он совершенно не дорожил местом в списке преподавательских любимчиков. Ничего, пусть вылетает. Умные люди говорят, что на теплую кочку всегда найдется резвая лягушка. Не то чтобы я собиралась квакать ради попадания в «белый» список.

– Ботаник, так не бери, если не хочется! – высказался кто-то недовольно.

Не обращая внимания на всеобщий гвалт, я спокойно зашагала к свободному столу, но меня остановили:

– А ты?

Народ даже притих.

– Еще не решила, – дернула я плечом и положила вещи на расцарапанную парту с черными выжженными кляксами от заклятий. Белобрысый придурок, сидевший от меня через стол, как-то гаденько хмыкнул.

Зуб даю, что вспомнил! Вспомнил: где, когда и при каких обстоятельствах мы встретились.

С непроницаемым видом я опустилась на добротный, но жесткий стул с деревянной спинкой, а однокурсники продолжали спорить. Хотя было очевидно, что все, кто имеет возможность выложить семь соримов, непременно купят методичку ради положительной оценки на экзамене.

– Ребята, давайте соберем деньги все вместе, – предложила ярко-рыжая девица с противоположного конца кабинета. Она повертела головой, словно присматривая жертву, а потом обратилась к Матильде Юри, которая, как оказалось, носила не только две длинные худые косицы, но и круглые очки в черепашьей оправе. – Тильда, отдадим деньги тебе!

– Мне? – воскликнула та и даже ткнула пальцем себе в грудь. – Почему я должна собирать деньги?

– Ну… – рыжая замялась.

– Это потому что я в очках? – пронзительно взвизгнула Матильда, и от возмущения затопорщились косы. – Да? Скажи, да?!

– Магистр тебя уже запомнил!

Подозреваю, что активистка уже осознала, как чувствует себя доброхот, попытавшийся остановить трактирную драку, но подло получивший обидный фингал под глазом.

– Хочешь сказать, что очкастых всегда первыми запоминают?!

– А хочешь сказать, что только рыжие должны быть крайними? – огрызнулась она.

Возможно разругавшиеся в «хлам» девчонки в конечном итоге вцепились бы друг другу в волосы на радость парням (я-то помню воодушевление завсегдатаев таверны, когда в непримиримой схватке сходились чьи-нибудь жены), но появился магистр Армас, преподаватель по высшей магии. Еще он был куратором нашего года и, главное, умопомрачительно привлекательным мужчиной. Честное слово, без преувеличений! Он напрочь ломал расхожее мнение, что красавчик, не достигший печального возраста, когда зубы становятся фарфоровыми, животы – объемными, а принципы – гибкими, не имел право носить преподавательскую мантию.

– Тишина! – рявкнул магистр, и народ мгновенно притих. – Всем сесть!

Подчиняясь приказу, адепты моментально притаились за партами, словно надеясь, что преграда задержит волну преподавательского гнева, и никто не окажется снесенным на другой конец аудитории. В кабинете наступила дивная тишина, даже в ушах зазвенело. Мы с опаской следили, как уверенной походкой Армас подошел к кафедре, перевернул песочные часы. Артефакт вспыхнул золотистым свечением, мерцающий песок медленно посыпался по узкому горлышку, начав отсчет времени.

– Господа будущие хранители, почему вы устроили кудахтанье, достойное адепток факультета бытовой магии? – магистр обвел нас грозным взглядом.

– Магистр Армас! – немедленно поднял руку Квинстад. – Нас заставляют покупать дополнительные материалы по мироустройству, но по закону об образовании номер…

От запальчивой тирады меня отвлекли. В центре чистого листа, приготовленного для занятия, вдруг вспыхнул магический знак. По краям замерцал контур. Сероватая бумага превратилась в белую и гладкую, проявились тонкие, едва заметные, строки, словно передо мной лежали чужие конспекты. Собственно, так оно и было. Хозяин этого самого конспекта начал выводить быструю, летящую строчку с витиеватыми хвостиками:

«Сиротка из таверны, я знаю, что ты делала прошлым летом».

Я оглянулась к белобрысому придурку, и он немедленно глумливо подмигнул. Мол, твой позорный секрет раскрыт! Надо же, какой наивный, хуже девочки-провинциалки, ей-богу. Но он же не догадывался, что я никогда не стеснялась работы подавальщицей в таверне. Конечно, с первой минуты знакомства однокурсникам рассказывать не собиралась, но и скрывать тоже не планировала. Стыдится-то нечего. По сравнению с монастырским приютом жизнь в доме тетки Надин – небесные кущи.

Недолго думая, я вывела:

«Подливала разным недоумкам в крепленое вино слабительные капли?»

Усилием воли я не позволила себе глянуть на Форстада, чтобы проверить реакцию на провокационное заявление. Продержалась целых три секунды и все-таки повернула голову. Согласна, терпение в скудный список моих добродетелей не входило. Белобрысый придурок с каменным лицом изучал раскрытый перед ним блокнот в кожаной обложке. Переваривал новости, что ли?