Темнота вокруг обдала Рейна холодом. Он вскочил и на ощупь нашёл свои вещи. Эйса смеялась жутким смехом, больше походившими на несвязные протяжные звуки. Наверняка она хотела ему что-то сказать, но у него больше не было ни одной причины позволить ей это. И не только ей. Надевая футболку и застёгивая джинсы, он решил, что больше никому не даст забраться себе в голову.

Не зашнуровывая ботинки, Рейн вылетел из комнаты и, вопреки ожиданиям, оказался не в гостиной или прихожей, а в длинном коридоре, обшитым чёрными панелями из дерева и выстеленным красным ковром. Такой мог быть как в отеле, так и в борделе. Проверять желания не было. С лестницы донеслись мужские голоса. Рейн подбежал к окну в конце коридора и посмотрел вниз. «Этаж второй. Пролёты невысокие, — подумал он. — Может, и так пронесёт». Сил для перемещения у него не осталось. Рейн открыл окно, перекинул одну ногу, замер с закрытыми глазами, на дорожку обкладывая себя благим матом, и перекинул вторую. Ухватился за подоконник, повис, а потом отпустил руки. От приземления боль прошлась по костям словно молотком. Он оглядел двор, в котором оказался. Из всех окон горело только одно. В нём пожилая женщина в зелёном халате пила чай и смотрела телевизор. Из арки, ведущей на улицу, стелился ровный свет оранжевых фонарей. Тишина. В тот момент удача звучала именно так.

Проспавшись, Рейн уговорил Полоха встретиться в Немецком квартале, чтобы не попасться на глаза никому из людей Ратмановых. Тот предложил паб под названием «Безумная Грета». Рейн согласился. Название иронично откликалось вчерашним событиям.

— Тебе теперь долго на измене сидеть, — сквозь смешок Полох хрюкнул и сделал большой глоток крика. — Привыкай башкой крутить.

Рейн расправлялся с сырными гренками, которые его наставник заказал себе вместе с пивом:

— Ратманов так громко плакал?

— Не то чтобы. Нос-то он себе сразу поправил, — ответил Полох. — Репутация пострадала, понимаешь? Ты же ему кулак всадил на глазах у всех его парней. Ещё и бабу увёл. Симпатичная штучка, кстати. Завалил её?

Рейн кивнул.

— И как она?

— Тронутая на всю голову.

Полох заржал.

— Ни хрена не смешно.

— Очень, — он продолжал давиться булькающим смехом. — Но не будем говорить об этом Артурчику.

— В смысле?

— Ну, как тебе сказать… — Полох сделал глоток пива и чуть не поперхнулся, снова засмеявшись. — Сегодня днём их видели вместе.

— Где?

— Она пришла в «Два льва». Ушли вдвоём.

В задумчивости Рейн взял ещё гренку.

— А ты не знаешь, чей отель стоит на улице Берга? — спросил он, размышляя над местом, где побывал этой ночью.

— Я похож на сотрудника справочной службы? — удивился Полох.

Рейн сложил пальцы свободной руки трубкой и поднёс к уху:

— Да? Да-да, конечно, передам. — Покивал. — Неловко вышло. Извините. До свидания.

Он опустил руку и посмотрел на Полоха:

— Клоуны звонили. Просили шутки вернуть.

— Обе?

Рейн заржал, оттопырив средний палец в ответ.

Выражение лица Варга, спросившего, а почему его, щегла неумытого, вообще интересует это заведение, ему не понравилось даже больше, чем сам вопрос. Он бы мог соврать, но что-то подсказывало, что гнев босса — меньшее из зол, которые его ждут.

Когда Рейн закончил свой рассказ, Варг тихо заговорил, скрипя каждым словом между зубов:

— Мне специально для тебя четвёртое правило нужно придумать, не выдержанный, ты, сукин сын? Подойдёт, считать до десяти, прежде чем что-то делать? Например, выставлять сына влиятельных людей идиотом у всех на виду?

— Согласен, был неправ…

— Захлопни щель!

Босс всё-таки сменил гнев на снисходительное презрение и рассказал, что место, где Рейн побывал, называют «Чёрно-алым домом», и за год его перепродавали трижды.

— Кто купил дом последним, я не знаю. Раньше там предоставляли помещения для разного рода удовольствий группам от двух и более человек. Это отдельная прослойка бизнеса, с которой у меня дел нет. Там всякое можно встретить, и если эта немая баба ещё и чья-то, — старик сказал это с тяжестью, под которой точно не имел в виду женщину или любовницу, — то я тебе не завидую и помочь здесь ничем не смогу.

Рейн поднял руку.

— Щель можно приоткрыть?

Старик устало кивнул.

— Что значит "чья-то баба"?

— Ну, чья-то, как собственность. У них иногда татуировки с именами на видном месте, а иногда фамильные кольца хозяина.

Рейн даже на корточки присел посреди табачной лавки:

— Или подвески, — тихо проговорил он. — Твою, сука, мать…

— Вас видели вместе?

— Только в «Двух львах».

— Туда чужих не пускают. Что потом?

Рейн встал, вспоминая, что целовались они посреди ночи. Вокруг никого не было.

— Кажется, нет. Не видели.

— Ну, тогда молись, чтобы так и было. И запомни: из всего, что с тобой случается, нужно извлекать урок, — старик махнул рукой и поплёлся в подсобку. — С Артуром вопрос только реши. Поговорите или сценку какую извинительную разыграй. Разберись, короче.

И вот Рейн сидел связанный нейтрализующими магию цепями в заброшенном доме, а сценку с ним разыгрывал Артур. Ратманов склонился напротив, поставив ногу на обвалившийся кусок стены с торчащей арматурой, и облокотился на колено. В правой руке у него был ствол. Прямой нос сейчас выглядел так, словно его всю жизнь в него только целовали.

— Ты, наверное, что-то обо мне слышал, — тон его голоса хорошо показывал, что сам он о Рейне не слышал ничего. — Эта немая девица стоила того, чтобы сейчас сидеть здесь?

Голова только сильнее гудела от каждого поворота и движения.

— Она ненормальная. Считай, я отвёл удар на себя.

— Да? — Артур повёл густыми чёрными бровями. — А днём она пришла извиниться, как вполне нормальный человек.

— Как, — усмехнулся Рейн, и эта усмешка стоила ему острой боли в висках. — Все мы делаем что-то, как нормальные люди, но это о нас ничего не говорит. Гораздо больше скажет то, что покажется ненормальным.

— Ты же понимаешь, что я могу двумя выстрелами оставить тебя калекой, который больше никогда не выйдет на ринг?

— Уж лучше пристрели тогда.

— Из-за разбитого носа? — Артур иронично улыбнулся. — Это перебор.

— Чего ты хочешь?

Ратманов прикрыл глаза на мгновение, чтобы насладиться им. Позёр несчастный. Не в силах смотреть на его физиономию, Рейн опустил голову, и тишину разорвал выстрел. Боль прошила плечо, охватывая всё тело. Ещё один. Рейн даже не понял, куда он попал, и потерял сознание.

В себя он пришёл, привязанным к тому же стулу. Футболка пропиталась кровью и прилипала к телу. В носу запёкся запах железа. Невыносимая боль разлилась по всему телу так, что не вздохнуть. Ратманов сидел на окне, согнув под собой