И поспешил исправить невольный ляп:

— Вообще-то, это только по сравнению с тобой,брательничек. Есть кое-какие накопления, поменял на доллары…

— Ух ты! И много?

— Ну, тысяч пять есть.

Он надеялся, что прозвучит это солидно. Очень хотел, чтобыпрозвучало солидно. Увы… Пашка ничего не сказал, словечка не проронил и лицомне изменился, но в глазах что-то такое на миг мелькнуло, отчего пять тысячдолларов, лежавшие в тщательно заклеенном конверте, показались грошиком. Иникакой солидности. В этом доме нет у тебя никакой солидности…

— Сумма, — проронил Павел без выражения. — Акак насчет спутницы жизни?

— Ну, с Юлей я семь лет как в разводе…

— Ох, брательник! — досадливо поморщилсяПавел. — Ну не настолько ж я чурбан бесчувственный и беспамятный, чтобы непомнить этапные вехи из жизни родимого брата… Что с Юлей развелся — представь,помню. И что семь лет как

— тоже помню. Я про день сегодняшний.

— Есть одна женщина… — сказал Петр осторожно. — Асобственно… — коньяк все же подействовал, сняв тормоза. — Ситуация такая,что до сих нор неизвестно. есть она или нет. Не определилось.

— Будешь определять?

— Попытаюсь. — кивнул Петр.

— А вообще планы на будущее?

— Н-ну… Погощу вот у тебя, пока не надоем, а потомвернусь в Новосибирск. Обещали пристроить. Замначальника службы безопасности нанемаленьком заводе, завод с грехом пополам и сейчас ухитряется выживать…

— Это который?

— Нынче он зовется АО «Борей». Бывший…

— Да знаю, — прервал Павел. — Имел я с нимдела и когда он был бывший, и когда он стал АО. Вообще да, этот выживет.Зарплатка, как я понимаю, не меньше тыщи?

— Обещали полторы.

— Аж шестьдесят баксов… Нехило.

— Для меня, извини, весомо. Плюс премиальные, ещенадбавки какие-то… Обещают квартиру, если все хорошо сложится, можно будет еепотом приватизировать за небольшие деньги…

— Тоже неплохо, — кивнул Павел.

— Ну, «шестерочка» есть, если ты помнишь. С гаражомтеперь будут проблемы, но стоянку подыскать нетрудно.

— Другими словами, на улицу тебя, голого и босого, невыкинули, — рассудительно заключил Павел. — В перспективе и работа, ихата, и колеса есть… А она кто? Эта, про которую пока что неизвестно?

— Бухгалтер. В том самом заводоуправлении, то бишь АО.

— Это хорошо, — задумчиво протянул Павел. —Сможет крепкой рукой вести домашнюю экономику… Ты не думай, я не смеюсь. Дабоже упаси! Ежели взглянуть с одной стороны, Петя, то все у тебя складываетсяпросто-таки прекрасно: работа гарантирована, в перспективе приватизированнаяхата, на супружеском фронте тоже, будем надеяться, грядут положительныеподвижки… Вот только, брательничек, есть еще и другая сторона. И ежеливзглянуть как раз с этой самой другой стороны, то мы узрим и не такую ужрадужную картину. Сотня баксов в месяц и старая «шестерка»…

— Ну, когда все устроится, подыщу что-нибудь получше…

— Ага, вместо старой «шестерки» — новую? Или, подымайвыше, «Волгу»? Слабовато, братан… Ты не сердись, но слабовато. По нонешнимвременам.

— Все относительно, — пожал плечами Петр, в общемвсе это выслушавший без малейшей обиды, как-никак ему было не двадцать и былойамбициозный юнец давненько затерялся среди призраков минувшего. — Посравнению с тобой я, конечно, нищеброд, но на фоне миллиончика-другогосограждан — и вовсе сущий Рокфеллер.

— Обиделся?

— И не думал.

— Честно?

— Да честно, честно, — сказал Петр беззаботно.Подцепил тяжелой серебряной вилкой — определенно антикварная — прозрачныйломоть белорыбицы и отправил в рот. — Сроду завидущим не был. Мне и насвоей ступеньке удобно.

— Удобно или — привык?

— А какая разница?

Павел наклонился вперед, в глазах играло нечто непонятное:

— Преогромная, брательник. Как между березой иБерезовским… Разные это вещи — «удобно» и «привык». А на другую ступеньку нехочется? Совсем-совсем? Ты мне только не ври. Хоть мы с тобой за последниедвадцать лет и общались раз в пятилетку, помню я тебя живчиком… Да вообще, неможет нормальный мужик сам себе установить низкий потолочек, чтобы ходитьдвадцать четыре часа в сутки полусогнутым…

Похоже, его забрало — ничего удивительного, ежели с похмельяпотреблять коньяк чуть ли не фужерами…

— Очень уж отвлеченные материи, — сказал Петрчистую правду. — Только не говори, что ты меня в компаньоны возьмешь.Такое только в индийском кино бывает, а я, братан, к нынешним своим годамздорового цинизма подкопил…

— И правильно, — кивнул Павел. — Здоровыйцинизм — вещь в голове необходимая. И полезная, ох, полезная порой… В общем,наше славное государство тебя кинуло по высшей марке. Ты, конечно, не строевик,а штабист, но это как раз с государства вины не снимает: уж я-то, бизнесмен,понимаю, как важен штаб, да и в любой армии, окромя нашей, жирную пенсию воякамдают, не деля на строевых и тыловых… Короче, страна от тебя отделаласьпряжечкой и бляхами… Насчет службы безопасности на «Борее» — знаешь ли, тоже нефонтан…

— А ты что, предлагаешь что-то?

— Поглядим, поглядим… — протянул Павел. Петр, наконец,сообразил, что это там поблескивало у него в глазах, — веселое озорство.Как в былые времена отрочества, когда замышлялась очередная каверза, безобиднаяи неособенно, основанная на идеальном сходстве.

Павел наклонился еще ближе:

— Знаешь, я ведь все-таки не скотина бесчувственная. Ибратьев у меня ровненько один — при полном, что характерно, отсутствии сестер.Ну их к ляду, все эти высокие слова, но мне и в самом деле в падлу смотреть,как родной брат, мало того, вылитый я. собирается жить на сотню баксов… Тутнадо что-то делать, херр Питер. Вот только что? Выгрести из кармана пачку мятыхбаксов, сколько в жменю влезет? Пошлости… Во-первых, веришь ты или нет, ненайдется у меня ни свободных, ни лишних денег. Во-вторых, уж прости, за десятьлет бизнесменского бытия выработались свои стереотипы и рефлексы. И были бденьги, не дал бы. Не оттого, что черств душой, а оттого, что мне поперек душидавать деньги просто так. Даже родному брату, кро-винушке. Привык я за десятьлет, что деньги за-ра-ба-ты-ва-ют. Все вокруг меня и я сам. А с другими как-тоне общаемся… Короче, в полнейшем соответствии с известным изречением не дам ятебе рыбки, а дам я тебе удочку. Заработать дам. Хочешь?

— Ежели только не киллерством.

— Да какой из тебя киллер? — хмыкнул Павел. —Киллера — оне совсем другие… И уж не стал бы я родного брата… а если уж с темсамым здоровым цинизмом, то не стал бы ждать, когда выйдет в отставку бедныйбратец. Вон Митьку возьми — молод и жаден до благ, он, как в анекдоте, даженомер квартиры уточнять не будет, а то и номер подъезда… Шучу. У меня, Петруша,бизнеса всегда были серьезные, легальные и услуг убивцев, сглупа именуемыхкиллерами, отроду не требовавшие. В общем, пятьдесят тысяч баксов хочешь?