– Здорово, – восхитился Саша, поглаживая морду неотходившего от него Вулкана. – А сейчас где-нибудь снимаетесь?

– В данный момент – нет. Консультирую три фильма. Один –времен Великой Отечественной, второй – самое что ни на есть средневековье, ну ав третьем, до кучи, действие происходит в далеком будущем. Так что скучать неприходится. И еще добиваю сценарий, где все происходит в двух временныхпластах. Современность и Ирландия накануне принятия христианства.

– То есть про кельтов?

– Про них, родных. Отчасти. И про нас с тобой. Чем большевлезаю в материал, тем лучше понимаю, что меняются не столько люди, сколькодекорации. Отличаются лишь обстоятельства жизни да немного меняются традиции.Ну представь, еще несколько лет назад в каком страшном сне могло присниться,что в нашей России, в конце двадцатого века, найдутся умники, которыепрактически буквально возродят практику человеческих жертвоприношений? Причемименно в кельтской традиции, которая отличалась максимальной изощренностью. Воснове-то фильма – реальные факты!

– Что, прямо настоящие жертвоприношения?

– Именно, и притом в самой провинции, в самой глубинке.Калужская область. Сейчас многие в мифы играют да заигрываются.

– Идиоты, – сказал Саша, – руки бы поотрывать этим… Тоже мнедруиды нашлись, духовная элита, мать ее. А кельтов я все равно уважаю. Тогда жевремя другое было.

– Время всегда другое. По-своему. Сам-то как? Чем думаешьзаниматься?

– Чем сейчас все занимаются? – пожал плечами Саша. –Бизнесом каким-нибудь.

– Что ж, дело хорошее. Хотя и небезопасное.

– Знаю, – улыбнулся Саша.

– Ну, если что, помощь какая понадобится, обращайся, тезка.

– Спасибо, Александр Иванович. Пока своими силами обходимся.А вот по вашей профессиональной части есть у меня одна просьба.

– Излагай.

– Друг у меня есть. Валера Филатов, бывший боксер. И вообщеспортсмен и человек хороший. Из спорта его ушли, а ему энергию девать некуда.Может, он вам в каскадеры сгодится? Не знаю, как на кельта, но накакого-никакого фашиста или бандюгана точно потянет.

– Присылай своего боксера. Глядишь, и впрямь сгодится. И самне пропадай. Звони, появляйся.

Так Фил и стал по совместительству еще и артистом…

Саша в последний раз бросил взгляд на суету съемочнойплощадки. Пора было спускаться на грешную землю, а то что-то все витают воблаках. Артисты, понимаешь!

– Я вот что думаю, братья, – сказал Саша, и улыбка погаслана его губах. – С автосервисом ясно. Вот северные рынки, где у нас доля –Рижский, Петровско-Разумовский и т.д. Что они нам дают?

– Кусок хлеба с маслом, – не понимая, к чему ведет Саша,пожал плечами Космос.

– А что еще?

– Геморрой, – ухмыльнулся Пчела, который интуитивнопочувствовал, куда клонит Саша.

– Именно. Мы имеем дикий геморрой с лохами, ментами,дольщиками, ломщиками, отморозками, – а получаем, по сути, по большому счету,фигу с маслом. Никто нас по тому же большому счету не уважает.

– Ну, я так не сказал бы, Сань, – обиделся Космос.

– Короче, братья, я о чем хочу сказать. Расти надо. Почемупри одинаковых условиях производства, скажем, с солнцевскими бригадами, мыполучаем в пять раз меньше? – Саша окинул друзей взглядом.

– А ты сам как считаешь? – вопросом на вопрос ответилКосмос.

– Потому что пора менять политику. Как говорил Дэн Сяопин,пусть расцветают сто цветов.

Фил, доскребывая ложкой остатки своей непонятной пищи,серьезно констатировал:

– Цветы азеры не отдадут.

Друзья переглянулись: похоже, Фил все еще не выбрался изсвоего кино или же неудачно стукнулся головой в последнем трюке.

– А вот компьютеры как? «Эста», «Видикон», «Омега» – порайону штук десять фирм, на кого можно наехать, – с ходу включился Космос.

Пчела молчал, и было очень похоже, что какая-то мысльвызревает в его голове. Чуть отвернувшись в сторону, он пальцами правой рукиделал быстрые странные движения, будто пытался нащупать в воздухе тонкуюниточку, которая приведет их всех к ответу на главный вопрос всех времен инародов: что делать?

– Компьютеры – это хорошо, – как бы отмахиваясь от Космоса,задумчиво произнес Саша. Он постучал пальцами по капоту «линкольна», словно покомпьютерной клавиатуре. – Только бум скоро спадет. Как с белых яблонь дым. Ещегод-полтора максимум.

– Ну, Белый, ты сам не знаешь, чего хочешь. – Космос развелсвоими длиннющими руками и изобразил на физиономии окончательное и полноенепонимание.

И тут созрел Пчела, точнее, его идея: – «Курс-Ин-Вест», – послогам и чуть ли не сладострастно выговорил он. Космос присвистнул:

– Ну, ты махнул.

– А че махнул? – напрягся Пчела. – Они только-тольковзлетели, люди говорят, их пока никто не ведет.

– О чем речь, братья? – живо заинтересовался Саша.

– Малое предприятие «Курс-Ин-Вест», – словно школьномуучителю, стал отвечать урок Пчела. – Артурик Лапшин, сосед мой бывший. Месяцназад въехал в офис на Цветном. Компьютеры, недвижимость, цветные металлы. Однасложность – неясно, откуда такой подъем.

– Комсомольцы, небось. Интересно. Очень интересно. – Сашазакусил губу и, похоже, начал обретать то обостренно-легкое настроение, котороевсегда возникало в нем перед «большой битвой». Короче, поймал кураж.

Космос, зная за Сашей эту черту, попытался охладить его пыл.

– Знаешь, Сань, лучше синичка в руках, чем перо в боку, – неочень, впрочем, уверенно и почти скороговоркой пробормотал он. И уже почтисмирившись с тем, что, как он знал, все равно произойдет, раз уж Белый закусилудила, Космос махнул рукой, едва не задев Пчелу по носу. – Если тебе по фигу,сам и пробивай.

– Легко. Поехали, – твердо сказал Саша, открывая дверцу«линкольна».