— Скажи, девочка, гражданин Егоров употребляет спиртные напитки? — осведомляется милиционер.

— Чего? — не понимает Оля.

— Дядя Коля пьет водку? — переводит Мария Петровна.

— Ага, пьет. Целую бутылку.

— Ты сама видела?

— Ага, — подтверждает Оля. — Дядя, а вы полковник, да?

Милиционер не отвечает. Он пишет в протоколе опроса:

«По существу дела могу показать следующее. По вышеуказанному адресу я проживаю с мамой и папой и соседом по квартире Егоровым Н. П. За последнее время наш сосед по квартире Егоров Н. П. стал часто употреблять спиртные напитки, и на этой почве между мамой и гр. Егоровым Н. П. стали возникать ссоры, во время которых…»

— Девочка, — уточняет милиционер, — гражданин Егоров оскорблял твою маму?

— Чего?

— Не чевокай! — сердится Мария Петровна. — Сколько раз я учила тебя в садике не чевокать! Ты скажи, гражд… дядя Коля обзывал твою маму нехорошими словами?

— Ага, обзывал. Он говорил «паразитка». А мама говорила «свинья ты вонючая»…

Фу, Оленька, разве можно говорить такие слова? Разве тебя в садике учат таким словам?

— Да, а почему он кухню не убирает! Мама всегда-всегда убирает, а он нет. Это просто свинство.

— Ясно, — констатирует милиционер и продолжает протокол:

«…во время которых мама и гр. Егоров Н. П. взаимно оскорбляли друг друга. Основной причиной неприязненных отношений является то, что гр. Егоров Н. П. не делает уборку на кухне».

Закончив фразу, милиционер изучает показания Олиной мамы и задает вопрос:

— Скажи, девочка, а гражданин Егоров приводил в свою комнату женщин?

Милиционер, взглядывая на Марию Петровну, слегка краснеет. Краснеет и Мария Петровна. Она не повторяет вопроса, ждет, что скажет Оля.

Оле скучно. Она откровенно зевает, смотрит в окно, томится.

— Ну, — наступает милиционер. — Приводил?

— Ага.

— И что? — настораживается милиционер.

— Они раздевались.

Милиционер краснеет еще пуще. Мария Петровна вынимает платочек и сморкается, пряча лицо.

— Откуда ты знаешь? — уточняет милиционер.

— А они тушили свет.

— Ты сама видела? — ведет допрос милиционер.

— Ага, я смотрела в щелочку.

Мария Петровна с платочком издает какой-то крякающий звук.

— А зачем ты смотрела в щелочку? — спрашивает Мария Петровна исключительно из любопытства.

— Мама велела.

Милиционер фиксирует в протоколе:

«Однажды гр. Егоров Н. П. привел в свою комнату женщину и потушил свет. Я в это время находилась в коридоре и видела все в замочную скважину. Из этого факта можно сделать вывод, что гр. Егоров Н. П. ведет аморальный образ жизни».

— Оля, — говорит милиционер, — теперь слушай, я прочитаю твои показания, а ты подпишешь.

Он неторопливо читает протокол, делая паузы после каждой фразы.

— Понятно? — спрашивает милиционер, закончив чтение.

— Ага. Дядя, а это что у вас? — Оля показывает пальчиком на фуражку, к которой прикреплена кокарда. — Это такой значок, да?

— Вот возьми ручку и распишись, — строго говорит милиционер. — Нет, не здесь, а внизу. Вот тут.

Эта работа Оле нравится. Высунув от напряжения язык, она медленно рисует большие буквы: «ОЛЯ».

— И фамилию, — напоминает милиционер.

— Фамилию я не умею, — смущается Оля.

— Ну ладно, — делает уступку милиционер. — Теперь вы заверьте показания, — говорит он Марии Петровне и вписывает фразу: «Опрос производился в присутствии воспитательницы детского сада Соловьевой М. П.»

Мария Петровна с чувством хорошо исполненного долга расписывается.

Примечание автора. В этом фельетоне процитирован подлинный протокол, случайно попавший в руки автора. Из соображений педагогического такта фамилии изменены.

ПРЕМИЯ И МИКРОКЛИМАТ

Приказом директора Галина Михайловна Шахова была премирована. Как говорилось в приказе, «за непосредственное участие в разработке и внедрении нового ГОСТа».

Не будем скромничать, премия — это приятно. И чем она больше, тем сильнее вдохновляет. Вот почему, увидев цифру «710 рублей», Галина Михайловна поспешила в бухгалтерию, на ходу решая, что купить сегодня, а что отложить на завтра.

Однако в бухгалтерии Шахову встретили холодновато.

— Выдавать не будем, — заявили ей, — начальство не велело.

— Как! — растерялась премированная. — А приказ?

— Мало ли что приказ, — ухмыльнулась бухгалтерия. — То бумажка, а то устное указание.

Шахова до сих пор не знала, что устное указание котируется выше письменного, и, естественно, несколько удивилась. Она удивилась и попыталась выяснить, в чем дело.

— Значит, вы считаете, что я недостойна этой премии? — спросила она напрямик. — Зачем же тогда издавали приказ?

— Нет, почему же, — равнодушно пожало плечами начальство. — Но только мы должны сперва определить степень вашего участия в разработке этого самого ГОСТа.

Такое заявление показалось премированной немного странным.

— Насколько я понимаю, — сказала она, — степень моего участия следовало определять по крайней мере до издания приказа, а не после.

— А вы нам не указывайте, что когда определять! — рассердилось начальство. — Это, извините, наша компетенция, а не ваша.

Назревал конфликт. А пока он зреет, хочется высказать. одно интересное соображение насчет материального стимулирования.

Как уже было замечено, премия — это приятно. Она стимулирует. Но, спрашивается, кого?

Проведите социологический опрос, и вы увидите, что премия стимулирует главным образом премируемых. Я, например, знал человека, у которого премия (если ее давали другим) вызывала острую зубную боль. Бедняга страшно мучился, не мог ни работать, ни есть, ни спать. Неудивительно, что его премировали чаще всех — исключительно из гуманных соображений.

Так вот, сумма премии, предназначенной Шаховой, вызвала в институте легкое брожение умов. Ну, сто, ну, двести рублей, это еще куда ни шло, но чтобы аж семьсот!..

Руководство института запрашивает свой Одесский филиал: а правда ли, что Г. М. Шахова принимала «непосредственное участие»? Может, оно не такое уж непосредственное? Может, это вообще не участие, а так, «активное содействие»?

— Точно. Участие, — ответил филиал, проводивший эту работу. — И притом самое непосредственное.

— Нет, вы все же подумайте, — настаивала Москва. — А вдруг?

— Все правильно, — снова протелеграфировала принципиальная Одесса. — Шахова заслужила эту премию в такой же степени, как и мы. Поскольку внедрение ГОСТа дало государству сотни тысяч рублей экономии.

Вот ведь какая несговорчивая эта Одесса! Никак не может понять, что давать в одни руки такую сумму, в то время как никто из дирекции не получил ни копейки, по меньшей мере обидно.

А впрочем, что нам Одесса! Почему мы должны считаться с мнением филиала, когда голова — мы!

И тогда подготавливается второй приказ, отменяющий первый.

Во втором приказе список премируемых несколько расширен. Сюда не вошли, правда, руководители института, теперь это не совсем удобно. Зато добавлены товарищи из технического отдела, которые ни малейшего отношения к разработке нового ГОСТа не имели. При этом впопыхах в список включили даже одного инженера, которого уже не было в живых.

Чтобы обосновать этот новый приказ, дирекция института даже решилась на маленький, совсем ерундовый подлог: в одном документе было допечатано несколько строк, в которых говорилось, что технический отдел тоже, как говорится, «пахал».