– Вот дурак! – в сердцах бросил бармен. – Мои предки сюда двести лет назад приехали! Я больше русский, чем ты, пьяная морда…

Бомж налетел на стол, тот на несколько мгновений задержал его продвижение. Загрохотали падающие стулья. Бармен, видимо, каким-то образом подал сигнал о беспорядке, поскольку в кафе вошли двое милиционеров.

Одинаково невысокие, узкоглазые, они смотрелись как братья.

– Опять буянишь, Василий? – сказал один из них, а второй укоризненно покачал головой.

– Нет, – гордо выпрямляясь, ответил бомж. – Я самов-выражаюсь!

– Вот и отлично! – пьяница был ухвачен двумя парами крепких рук. – Пойдем самовыражаться к нам! Заодно и протрезвеешь!

Нарушителя спокойствия повлекли к двери. Он сопротивлялся, но силы оказались неравны, и вскоре заунывное «Эх, дубинушка, ухнем…» стихло вдалеке.

Владимир повернулся к собеседнице. Та улыбнулась ему, как ни в чем не бывало.

– Досадная помеха, – сказала она. – Впрочем, продолжим. Дело в том, что мы считаем, что пора переходить к более решительным шагам.

– Не понял? – искренне удивился Владимир. – Неужели того, что мы делаем сейчас, мало?

– Да, – она кивнула. – Мероприятия, проводимые вами, стандартны для любой террористической организации. Пора совершить нечто такое, что сразу выделит вас из общего ряда.

– Каким же образом? – изумление Владимира все росло. Он никак не мог понять, на что намекает связная. На использование химического или бактериологического оружия? Маловероятно. Тогда что?

Женщина улыбнулась вновь.

– Не гадайте, – сказала она почти весело. – Дело в том, что теперь нам по плечу то, что не по силам более никому! Нам удалось обмануть самую сильную охранную систему в мире!

– Не может быть! – сказал Владимир, ощущая, как пересохло горло, а мысли стали суматошными и путаными. – Если я правильно понял…

– Совершенно правильно, – это было сказано очень серьезно. – И если все получится, то мы с вами войдем в историю!

Когда Владимир вышел из метро, то с потемневшего небосвода начало накрапывать. В ожидании автобуса пришлось спрятаться под крышу остановки и слушать, как стучат по ней, стремясь добраться до земли, деловитые капельки.

Шурша колесами по мокрому асфальту, подошел автобус. Владимир машинально посмотрел на висящее рядом с остановкой расписание – водитель не опоздал ни на минуту.

В полупустом салоне приятно пахло кожей.

Когда Владимир вышел из автобуса, толстая сизая туча, похожая на великанскую подушку, уплывала на восток. Дождик закончился, оставив о себе память в виде блестящих капель на зеленой траве и небольших луж на асфальте.

Пройдя два квартала, Владимир свернул в подворотню. Миновал ее и направился под вывеску «Частная школа Игоря Пороховщикова: обучение искусствам». Массивная дверь бесшумно распахнулась.

Он прошел мимо художественной мастерской, где сиротливо стояли мольберты. Прошел класс, отведенный для занятий музыкой. Сейчас в нем было тихо. Так же как в танцевальном зале и скульптурной мастерской.

Споткнувшись о неприятно высокий порожек, Владимир вступил в помещение библиотеки. Здесь его ждали. За круглым столом темного дерева сидели пятеро. При появлении нового человека разговоры смолкли, и воцарилась тишина. Слышно было, как ветер слегка шелестит занавеской.

– Добрый вечер, – сказал Владимир, подходя к столу. Папка с шуршанием легла на столешницу.

На вопросительный взгляд отозвался плотный мужчина средних лет.

– Все в порядке, – сказал он, оглаживая стального цвета стрижку ежиком, в которой едва заметно серебрились нити седины. – Я проверил. Нас не подслушивают.

– Это хорошо, – сказал Владимир и сел. – Кто у нас сегодня собирал информацию?

– Я, – отозвался высокий юноша, такой худой, словно несколько лет прожил на хлебе и воде. – По последим данным – сто сорок погибших, более пятисот раненых.

– Как всегда, они занижают цифры, – задумчиво проговорил Владимир. – Что со звонком?

При этом вопросе все посмотрели на молодую женщину, единственную среди собравшихся мужчин.

– Все нормально, – торопливо сказала она. – О Российском национальном комитете вновь кричат по телевизору…

– Это хорошо, – Владимир кивнул. – Реклама еще никому не мешала…

На лицах сидящих обозначились довольные ухмылки.

На мгновение он замолчал, обвел взглядом соратников.

– Я виделся со связной, – слова выходили какими-то тяжелыми, словно их вырубили из камня.

– Что же сказали наши друзья с Брайтон-Бич? – спросил кто-то.

– Они довольны нами, – Владимир вздохнул, – но требуют большего…

– Чего же? – искренне удивился худой юноша.

– Дело в том, что, – он замолчал, – им удалось достать ядерную бомбу. Вскоре она будет доставлена в Москву.

Единый вздох удивления прокатился по помещению.

– Что? – худой не удержался, вскочил. – Нам не дадут этого сделать!

– Почему, Иван? – спокойно возразила женщина. – Никто не смог помешать арабам в две тысячи одиннадцатом взорвать Вашингтон! Чем мы хуже?

– Тогда не было СКС! – лицо Ивана корежила судорога, глаза сверкали.

– Стойте! – резко сказал Владимир, вскидывая руку. – Ты, Иван, сядь. Татьяна, молчи!

Гам стих. Иван опустился в кресло.

– Специальная Контрольная Служба сейчас не та, что сто лет назад, – медленно проговорил Владимир. – Они привыкли к тому, что никому даже в голову не приходит посягнуть на ядерное оружие! И уже то, что с одного из хранилищ в Северной Америке удалось похитить бомбу, говорит о том, сто Служба слаба! Груз уже в пути, и вопрос не в том, сумеем ли мы использовать его. Я уверен – сумеем! Вопрос в том, стоит ли нам это делать… Одно дело – уничтожить здание, а другое – разрушить половину огромного города!

– Ради нашего дела можно пойти на все! – резкий, скрипучий голос раздался из угла, и невольно все повернулись к его обладателю.

– Ты так думаешь, Игорь? – спросил Иван, нервно оглаживая подбородок.

– Да, – Игорь Пороховщиков, хозяин школы искусств, двинул рукой и инвалидная коляска, в которой он сидел, слегка переместилась. – Пусть сгинет этот город, в котором от русских и России осталась только память! Пусть он превратится в радиоактивный ад! Зато во всем мире вспомнят, что есть еще такой народ – русские! Я – за!

– Я тоже за, – сказал плотный мужчина, и слова его были полны горечи. – У нас в Конторе в последнее время все хуже смотрят на тех, у кого в идентификационной карте записано «русский»! Наши нынешние действия – что комариные укусы! Пора показать, кто в стране хозяин!