Ева еще в состоянии думать о том, что с ней происходит, почему она оглохла, и размышлять о глухих людях и их чувствах, но одна мысль настойчиво отделяется от остальных и вырывается вперед. Она не оглохла, кто-то вырубил все звуки, специально выключил их в ее голове, потому что сейчас что-то должно произойти. Точно так было за несколько секунд до появления Человека-зонта. Ева ухватывается за края кровати и немного приподнимается. Боль сжигает ее тело – миллиметр за миллиметром.

Взгляд падает на выстроенные на шкафу статуэтки козлят, она начинает их считать. Один, два, три, четыре, пять… Ева хочет убедить саму себя, что еще в состоянии думать, что страх не окончательно затуманил ей мозг. Щеки и челюсть сводит от напряжения. Она смотрит на потолок. На нем появляется подтек, он принимает форму ее тела, словно это ее отрезанная тень. Входная дверь медленно открывается, хотя Бабушка, уходя, крепко-накрепко заперла ее на ключ. Девушка мысленно воспроизводит скрип двери.

В дверях появляется большой черный зонт. Раскрывается, наклоняется к Еве и начинает крутиться – медленно, равномерно.

Вскоре зонт замирает и резко закрывается, оставив в воздухе мириады капель воды. Он немного отступает и стремительно мчится к Еве. Девушка успевает уклониться и крепко зажмурить глаз. Зонт останавливается прямо напротив Евиного глаза, и в ту же секунду и глаз Евы, и зонт одновременно открываются. Ресницы Евы касаются металлического навершия зонта. Ее искромсанные волосы поднимаются от ветра и остаются висеть в воздухе.

Всей кожей она ощущает, что зонт изучает ее. Ева ждет удара, и ее искромсанные волосы готовы растерзать металлические прутики и ткань зонта.

– Вспомни!

Голос идет будто изнутри. Мужской голос. Где-то в голове начинает звучать «В-в-в» и, словно продолжаясь над ее изголовьем, тянет ее за волосы. Ева снова напрягает слух: как и прежде – тишина. Зонт в нескольких миллиметрах от ее глаза крутится еще быстрее. Наверное, со стороны кажется, будто зонт вырос из Евиного глаза. «Чего он хочет, что собирается сделать?» – думает девушка, задыхаясь от тревоги.

Она чувствует, как лишается сил, ее тело слабеет, теперь уже и руки не двигаются.

Вспомнить? Но как? Что? Она пытается выговорить эти слова, но тишина снова вонзается ей в горло.

Зонт такой большой, что Ева больше ничего не видит. Он так близко, что ничего другого и не увидеть.

Мужской голос снова расщепляет тишину. Бархатный, ровный, спокойный голос.

– Вспомни.

На этот раз голос звучит в ее ушах и тянется до затылка. Все тело покрывается мурашками и холодеет. Повернуться невозможно, она только скашивает в сторону зрачок открытого глаза, но зонт магнетически притягивает его к себе.

Чернота зонта полностью занимает ее окоем. После нескольких минут обездвиженности Ева пытается отклонить голову назад и закрывает глаз. Еще через минуту неподвижности из молчания и мрака прорывается детский крик:

– Ева! Ева!

Ее зрачок расширяется, сердце бьется о грудную клетку. Глаз, как дымом, заполняется красными капиллярами. Она крепко ухватывается за постель, тело бьется в конвульсиях. Она вспоминает ребенка – его лицо, цвет глаз, узнает его голос. Потом вспоминает метро, где они впервые встретились. Ева безостановочно мысленно повторяет: «Артур!» Снова и снова. Она не хочет упустить появившуюся в памяти картинку, которая может снова затеряться, как прозрачный край скотча.

Зонт отступает. С потолка капают фиолетовые капли. «Это мои слезы», – думает Ева и видит, что среди капель зажигаются маленькие огоньки. Некоторые из горящих слез падают в ее глаз, и через мгновение девушка оказывается на знакомой городской улице. Вокруг горящие дома, деревья, кто-то валяется в конце улицы. Она знает, кто там упал, но изо всех сил отгоняет мысль об этом. Поворачивается и начинает бежать, но, как это бывает во сне, бежать становится невыносимо трудно. Все замедляется. Ноги увязают в горячем асфальте.

– Артур! – мысленно повторяет она знакомое имя.

Голоса в городе словно растянуты, искажены. Улица не кончается, лежащее на земле тело отдаляется. Ева уже в другом месте.

Станция метро «Еритасардакан» пуста, практически пуста. К Еве приближается мальчик лет шести-семи:

– Салфетки купите?

Она смотрит на розовые щеки, рыжие ресницы мальчика и улыбается:

– Куплю. Сколько нужно заплатить?

– Пятьсот. – Мальчик утирает нос рукой.

Ева берет две пачки, одну кладет в карман, вторую протягивает мальчику:

– Это тебе.

Несколько минут они стоят рядом, потом мальчик спрашивает:

– Дашь свой номер?

Ева удивляется:

– Ты что, хочешь пригласить меня на свидание?

– Н-е-ет, – смеется мальчик. – Хочу, чтобы у меня были друзья. Ты кажешься хорошей.

– Так сразу стал мне доверять?

– Я знаю, кому можно доверять, – обиженно говорит мальчик и снова утирает нос.

Появляется работник метрополитена. Он визжит:

– Сколько раз тебе говорили, мальчик, не показывайся здесь!

– Он со мной, – вступается Ева. – Это мой брат.

– Скажите своему брату, что тут не магазин.

– Пойдем, – обращается Ева к мальчику. – Пойдем поедим мороженого. Ты ведь любишь мороженое?

– Нет.

– Как странно.

Фиолетовые капли падают с потолка Еве на лицо. Она снова возвращается на улицы горящего города. Сцены войны, как в рекламе, отдельными фрагментами крутятся в ее голове. Во мраке памяти пробуждаются самые страшные бои. Трупы, раненые, плач, крики. Буквы прокручиваемого текста поочередно мигают, как в конце виртуальной игры. Ты проиграла. Образы в голове взрываются и причиняют невыносимую боль. Ева видит себя среди множества гиен, видит, как она, длиннокосая, сражается с ними, бросая гиен на землю, расшвыривая в стороны. Там, в начале улицы, сражается какой-то высокий человек, вооруженный большим железным шестом. Это Лом. Ева вспоминает Лома. Вокруг него много гиен. Одна из гиен просто наблюдает с крыши и не нападает. Она из охраны Гербера Четвертого. В какой-то момент все становится хаотичным, непонятным. На секунду Ева отвлекается, чувствуя что-то неладное. И именно эта секунда должна все решить. Ева взглядом ищет Артура, и свора гиен поднимает ее до крыши здания. Ева отрубает нескольким головы и оказывается в руках Гербера. Она видит, как Гербер поймал и душит ее обеими руками.

– Ах ты, сучье отродье! Ты что, думала, что можешь меня победить?! Да я тебя разжую и косточки твои выплюну. Нет, я тебя искалечу, сделаю инвалидом, посажу на цепь как собаку, а потом прикончу.

Увесистые удары по животу, спине, лицу… Ева все еще ищет взглядом Артура. От ударов ее кровь взмывает вверх и дождем проливается на лицо.

Зонт возвращает Еву в комнату и открывает ей глаз. Теперь ничего не вспомнить. Невыносимая боль раздирает на кусочки. Повязки на теле покраснели, рубцующиеся раны кровоточат.