– Кто конкретно жертва?

– Ты должен его помнить, Эрни. Вадим Люсинов, перебежчик, бывший подполковник ФСБ. Тот, кого русские всё время требуют выдать как уголовного преступника.

– Как не помнить! Это ж он клепает книжки с компроматом на русские спецслужбы? Чистая у него работенка, скажу вам, сэр. Я бы и сам не прочь потягаться с ним в сочинительстве. Как уйду на пенсию, тоже начну клепать.

– Именно он, – подтвердил Гривс, пропустив мимо ушей мою мечту. – Ко всему прочему, парень давно работает на Эленского. Собственно, тот и оплачивает все его крамольные книжицы.

– А чем его отравили, сэр?

– Каким-то радиоактивным веществом. В госпитале и уточнишь. Наши химики проводят исследования, готовят заключение… Кстати, строго предупреди врачей, чтобы не болтали лишнего. А то, сам понимаешь, сынок, поднимется паника…

– Фью-ю-ю… – присвистнул я. – Вот это да!

Дальнейшее обсуждение темы по телефону было небезопасно. Мало ли кто захочет подключиться… Если уже не подключился. Даже при всех современных технологиях пока не существует абсолютно защищенного канала связи, который нельзя было бы взломать.

– Короче, Эрни, не теряй времени и двигай в госпиталь. Копни там, как ты умеешь. Делом уже вплотную заинтересовались в контрразведке и Министерстве иностранных дел. Нашему директору звонили даже с Даунинг-стрит. И вот еще что, Эрни. Может, тебе удастся допросить и самого пострадавшего, если он в состоянии говорить. Держи меня в курсе, будь постоянно на связи. Удачи тебе, сынок!

Вернувшись в спальню, я стал приводить себя в порядок. Камилла мирно спала. Ну вот, с этим милейшим близоруким созданием придётся расстаться… Девочка – типичный «синий чулок». Она была настолько замкнута, вроде бы фригидна и зациклена на своей научной работе в Британском музее, что, казалось, воспламенить в ней страсть к плотским радостям – занятие совершенно безнадёжное. И всё же…

– Дорогая, проснись! Мне пора. Да и тебе надо сматываться. Тебя ждут великие открытия в твоей замшелой сокровищнице.

– А?! Что?! Какие открытия?! – со сна всполошилась Камилла. Её близорукие голубые глазки стали беспомощно шарить вокруг в поисках очков. – Отвернись, пожалуйста, Эрни…

– Твои очки на тумбочке, а халат рядом на стуле, – услужливо подсказал я. Надо же соблюдать приличия.

– Спасибо, Эрни! За всё спасибо… – Камилла, приладив к переносице очки в роговой оправе, смущённо улыбнулась. Потом, быстренько накинув халат, выскочила из комнаты.

Милая девочка. Другие вообще не стесняются. Видимо, курс сексотерапии с ней придётся продлить…

Так думал я, облачаясь в старый твидовый костюм – таскаться по госпиталям в чем-то более пристойном было выше моих принципов.

Взглянув в большое настенное зеркало, я не без удовольствия отметил подтянутость собственной фигуры. И в сорок пять лет она сохраняла все достоинства молодости: мускулистое, крепкое тело, широкие плечи, поджарый брюшной пресс. Да и лицо вроде не подкачало. А что? Мужественные, чуть резковатые черты лица. Чем не Джеймс Бонд?!

Говорят, некоторые представительницы слабого пола, что называется, писаются кипятком при виде меня. Пустячок, но приятно. Однако брачные узы меня никогда не привлекали. Вообще, я думаю, данный вид интимных отношений потому и называют узами, что повязывают мужчину по рукам и ногам, лишая главного его достоинства – свободы. Ко всему, я давно женат на любимой работе, которая занимает львиную долю холостяцкого бытия. Кто не понимает, пусть не спорит. Но для убедительности могу сообщить, что в моей личной картотеке только в одном Лондоне числится свыше двухсот активных организаций радикального толка, и их действия надо регулярно отслеживать. Только бы Лондон спал спокойно… Так-то, господа!

И тем не менее волноваться за мое здоровье причин нет. Эрни никогда не упустит возможность расслабиться. И лучшим средством для этого я всегда считал секс. Даже надежнее, чем виски. Особенно меня привлекают стыдливые, внешне замкнутые недотроги. Господи, какое же сказочное наслаждение пробуждать в них страсть! На свете не существует фригидных женщин, их надо только суметь разбудить. Интересно, что бы сказала Камилла, подслушай она мои мысли? А ведь она как раз тот самый податливый материал. В смысле освобождения от фригидности…

Девчонка все еще принимала душ, мурлыча под нос какую-то нудную мелодию. Ей сейчас явно было не до меня.

Стараясь перекрыть шум воды, я громко сказал:

– Крошка, пока. Дверь можешь просто захлопнуть. Встретимся вечером…

Словом, я никак не планировал завязать с ней. И уж тем более в тот момент не ведал, что очередное любовное рандеву с новой пассией не состоится.

Из записей, сделанных для книги Елизаветой Люсиновой, вдовой бывшего подполковника ФСБ, но не вошедших в окончательный вариант.

Эти воспоминания я начала писать после многочисленных уговоров газетного репортера Даниила Виттенберга.

– Ну, хорошо, допустим, я соглашусь, – сказала я ему как-то в надежде, что он рано или поздно отстанет, – с чего мне начать? Прошло всего две недели со смерти мужа…

– Начните с самого начала. А дальше, уверяю вас, дело пойдет, – заверил Данни.

Легко сказать – сначала. Только где оно, начало? Когда мы приехали в Лондон? Или когда только собирались в дорогу? Или, может, прямо с госпиталя? Когда я очнулась…

– Мадам Люсинова, очнитесь, пожалуйста! Мне надо немедленно переговорить с вами.

Густой баритон прозвучал прямо над ухом гулким громом, и кто-то слегка коснулся моего плеча. Спросонья я не сразу осознала, где нахожусь и что за чудище в зелёных одеяниях нависло надо мной. Ни дать ни взять пришелец из космоса! Но уже через пару секунд до меня дошло, что я нахожусь в госпитале и всю ночь просидела у входа в реанимационное отделение. Именно к Святому Николаю «скорая» доставила Вадима с диагнозом «острое желудочно-кишечное отравление».

– Я доктор Тимати. – Мужчина в маске помог мне подняться. – Извините, бога ради, что нарушил ваш покой, но должен сообщить вам нечто очень важное. Пройдемте, пожалуйста, в кабинет. Полагаю, вам не помешала бы чашечка крепкого кофе…

Доктор говорил доброжелательным тоном, однако в его голосе, приглушенном маской, которую он, видимо, забыл снять, угадывалось заметное волнение.

Словно под гипнозом, я машинально извлекла из сумочки пудреницу с зеркальцем. Свет мой, зеркальце, скажи… Бессонная, полная тяжелых сновидений ночь, конечно, не сделала меня краше. Глаза покраснели, под веками синеватые мешки, лицо поблекло… А губы, губы-то – словно у покойницы!

Быстрыми, привычными движениями я попыталась привести себя в порядок, хотя бы как-то уложить растрёпанные волосы. По-моему, я тогда еще невольно улыбнулась, поймав себя на мысли, что женщину в любой ситуации заботит ее внешний вид, а уж потом всё остальное. Знала б я тогда про «все остальное»…