– Пойдет, – говорю я Гарретту, и мы пробираемся сквозь толпу в правый задний угол, где находятся паллеты с водой. Двигаясь к нашей цели, слышим разговоры снующих вокруг людей.

– Агентство по чрезвычайным ситуациям нам не поможет, – говорит одна женщина другой. – Им бы разобраться с «Ноем».

Они имеют в виду набросившийся на штат ураган.

– Разве мы виноваты? – говорит женщина справа. – Восемьдесят процентов воды забирает сельское хозяйство.

Слева – вновь женский голос:

– Если бы администрация тратила силы на поиски новых источников воды, а не на то, чтобы штрафовать нас за то, что мы наполняем наши домашние бассейны, мы не оказались бы в такой ситуации.

Гарретт поворачивается ко мне:

– У моего друга Джейсона в гостиной гигантский аквариум, а его предков не оштрафовали.

– Это не то, – отвечаю я. – Рыбки считаются домашними питомцами.

– Но это же все равно вода.

– Тогда пойди и выпей ее, – говорю я резко, чтобы Гарретт заткнулся. Нет у меня времени, чтобы думать о чужих заботах. Своих хватает. Но, похоже, из нас двоих это касается только меня, поскольку Гарретт уже улизнул на охоту за бесплатными образцами продуктов.

Я толкаю тележку вперед, а она кренится влево, и мне приходится нажимать на ее правый бок, чтобы сломанное колесо не тормозило.

Задний отсек склада забит народом, но когда я добираюсь до последнего прохода, где обычно стоят паллеты с водой, то обнаруживаю, что они пусты. Мы опоздали.

Ели бы мы приехали сюда, как только вырубился кран, мы бы успели! Но, увы, всегда тормозишь, стоит случиться чему-то серьезному. Не то чтобы ты отказывался это принять. И это не шок. Скорее, некое совершаемое в уме свободное падение. Тратишь слишком много времени, чтобы примириться с возникшей проблемой, и не понимаешь, что нужно предпринять, пока врата возможностей не закрылись.

Я думаю о тех людях в Саванне. Что они делали и чувствовали в тот момент, когда ураган «Ной», вместо того чтобы отправиться к морю, как предполагалось, резко изменил маршрут и пошел на город? Как долго они стояли и немигающими взорами смотрели на экраны телевизоов, вместо того чтобы по-быстрому собраться и дать деру? Я могу сказать: три с половиной часа.

Люди позади меня, не видящие, что паллеты пусты, продолжают напирать. Наконец, кто-то из служащих соображает, что к чему, и вывешивает над толпой плакат «Воды нет». Но пока этого не происходит, покупатели все пытаются пробиться в заветную зону, тесня и давя друг друга изо всех сил. Становится душно и тесно, как в колышущейся на рок-концерте толпе.

Извернувшись, я ныряю в боковой проход, к полкам с содовой, которая тоже начинает исчезать. Но мне нужна не содовая. Разглядывая напитки, я замечаю коробку с водой, которую, вероятно, кто-то оставил еще вчера, когда простая вода не была столь ценным продуктом. Я тянусь к коробке, но в последнюю секунду тощая дама с клювоподобным носом уводит ее у меня из-под руки и водружает, словно корону, поверх продуктов, которые уже набрала в тележку.

– Мне очень жаль, но мы были первыми, – говорит она, после чего появляется ее дочь, которую я узнаю по нашим встречам на футбольном поле. Это Хали Хартлинг. Она страшная задавака и считает, что играет в футбол лучше всех, что очень далеко от истины. Половина девочек в моей школе хотят быть похожими на Хали; вторая же половина ненавидит ее, понимая, что никогда никому из них к ней даже на дюйм не приблизиться. Что до меня, то я давно определилась. Она не стоит того, чтобы тратить на нее душевные силы – будь то сила любви или сила ненависти.

Хотя Хали всегда – сама самоуверенность, сейчас она даже не смотрит мне в глаза, потому что она, как и ее мамаша, знает – я была возле воды первой. И когда старшая отправляется с тележкой прочь, Хали наклоняется ко мне.

– Прости нам, Морроу, – говорит она, и вполне искренне, называя меня по фамилии, как мы всегда делаем на футбольном поле. Хотя, если хорошенько подумать, сейчас мы с ней в совершенно разных командах.

– Помнишь, на тренировке на той неделе я поделилась с тобой? – говорю я. – Может, отдашь должок и уступишь мне несколько бутылок?

Хали смотрит на свою мать, которая уже движется по проходу, потом, пожав плечами, поворачивается ко мне.

– Ты же знаешь, – говорит она. – Здесь не продают воду бутылками. Только коробками.

Она слегка краснеет и, повернувшись, поспешно уходит, пока краска не залила все ее лицо.

Я осматриваюсь. Толпа напирает, и продукты исчезают с полок с ужасающей скоростью. Нет уже и содовой. Ну и дура я! Нужно было взять хотя бы несколько бутылок. Я спешу к своей пустой тележке, пока ее не захватили. Дяди Базилика нет как нет. Нет поблизости и Гарретта, который наверняка уже влез во что-нибудь жирное и липкое. Кстати, сметены ураганом и бутылки с его «Каторейдом».

Наконец, я замечаю Гарретта. Он стоит в конце прохода, по обе стороны которого громоздятся паллеты с замороженными продуктами. Физиономия брата покрыта соусом, он отирает ее рукавом рубашки. Знает же, что я обязательно что-то скажу по этому поводу. Но меня беспокоит не это. Я кое-что заметила. Прямо позади пакетов с замороженными овощами и мороженым стоит огромный холодильник со льдом. Колоссальные пакеты льда. Странно, как глупы люди, что не подумали об этом! А может быть, и подумали, но не решились признаться себе, что дела настолько плохи. Открываю холодильник.

– Что ты делаешь? – удивляется Гарретт. – Нам нужна вода, а не лед!

– Лед и есть вода, Эйнштейн, – усмехаюсь я.

Я хватаю пакет со льдом и осознаю, что он гораздо тяжелее, чем я предполагала.

– Помоги мне! – прошу я Гарретта, и вдвоем мы нагружаем нашу тележку доверху. К этому моменту люди вокруг замечают то, что мы делаем, и принимаются опустошать холодильник.

Наша тележка столь тяжела, что толкать ее практически невозможно. Особенно из-за сломанного колеса, которое начинает скрести бетонный пол. И тут появляется человек в деловом костюме. Улыбнувшись, он провозглашает:

– Ну вы и нагрузились! Похоже, сегодня все сошли с ума.

Не дожидаясь нашего ответа, он берется за нашу тележку и везет ее вперед с гораздо большим искусством, чем это делали мы.

– И здесь толпы сумасшедших, – весело комментирует он, пробиваясь сквозь толпу, – и в других местах наверняка тоже.

– Спасибо, что помогли, – говорю я.

– Не за что! – отвечает наш спаситель. – Мы все должны помогать друг другу.

Он улыбается, я отвечаю улыбкой. Как же здорово знать, что в сложные времена люди способны показать самые лучшие свои стороны.

Мало-помалу, рывками и потугами мы добираемся до выхода со склада и встаем в волнующуюся очередь к кассам.

– Сегодня обойдусь без гимнастического зала, – усмехается наш помощник.

Я смотрю на тележку и решаю, что добрые дела должны быть вознаграждены.