Она еще раз поклонилась, но не ниже того, как сделала это раньше. Затем молча стала ждать ответа. Шахгар остался неподвижен. Лориэль смотрела на него и не могла понять, что сейчас произошло с ее мужем и почему эта незнакомка так грубо нарушила установленные правила, ворвавшись в тронный зал даже не дождавшись на то разрешение.

— Почему ты молчишь?! — громко спросила она орка, отчего тот будто очнулся от сна.

— Я… что… хорошо. Пусть говорит.

Она не верила своим ушам. Всего несколько секунду назад он был готов уничтожить любого, кто посягнет на его власть, а сейчас… просто потерял над собой контроль. Женщина смотрела на орка, переводила взгляд то на него, то на стоявшую гостью, чьи глаза, черные, не имевшие зрачков, как ночь, смотрели на них и не знала, что и говорить.

Слегка пошатываясь, орк поднялся со своего трона и вытянул руку. Это был сигнал-разрешение, позволявший гостям нести свое слово, с которым они явились к королю.

Улыбка появилась на лице Сатифы.

— Я представляю могущественное королевство моего отца Сиддика, великого правителя и близкого друга самого могущественного человека на земле, чье имя позволено называть лишь в присутствии моего отца. Весть о твоей победе, Шахгар, пронеслась по нашим землям как песчаная буря и вскоре дошла до моего отца. Мы так же как и ты, вождь орков, уважаем силу и ценим людей, способных контролировать и направлять это грозное оружие. В этом есть истинное могущество любого правителя — знать, когда и в какой мере применять его.

— Чего ты хочешь?

— Мои люди принесли тебе дары: золото, серебро, лучшее оружие наших мастеров и самое главное — мир, который я хочу заключить с тобой.

— И все? — подозрительно спросила Лориэль, глядя как сверкают глаза ее мужа, не переставая смотревшие на прекрасную гостью.

Она была такой красивой, что даже женщина поймала себя на этой мысли и была готова разорвать ее и выбросить, лишь бы ее тут не было. Внутри все вспыхнуло. Едкое чувство начало наполнять ее как высохший кувшин.

Что это? Ревность? Почему она ощущало это именно сейчас? Прошло столько времени, столько женщин и девушек проходило мимо нее и мужа, и никогда не было даже малейшего намека на состояние, которое сейчас овладевало ее. Но она… она была другой. Сатифа буквально источала красоту, от которой было невозможно скрыться. Ее фигура, ее тело, стройное и извивавшееся, как змея, вползавшая на камень ранним утром, желая побыстрее погреться в лучах жаркого солнца. И глаза… Черные, как ночь, как кровь Арха, запекшаяся на рукоятке топора Шахгара. Они не имели зрачков и никогда нельзя было сказать куда сейчас в этот момент смотрит эта женщина и что скрывается за этим непроницаемым зеркалом ее души.

— Да. Все, — она немного замолчала, но после, совсем тихо, так что этого не услышали даже король с королевой, добавила. — Пока все.

После этого она развернулась и медленно вышла в открытые двери. Там ее ждала прислуга, всюду следовавшая за ней, и прежде чем скрыться за массивными дубовыми дверями, последний раз бросила черный взгляд на все еще находившегося под впечатлением Шахгара.

Лориэль была вне себя от ярости. Теперь она понимала, что так сильно вызвало ненависть и огненную ревность внутри нее. Женщина ушла, но ее запах все так же витал в этом огромном помещении и казалось сам призрак Сатифы, женщины с востока все еще был здесь, рядом с ней и с ее мужем.

Не выдержав все этого, она встала со своего трона и направилась к выходу. Орк молчал, ничего не говорили и так же молча провел ее взглядом до самых дверей, где она в сопровождении орочьей охраны, направилась обратно в свои покои. Там она встретила ту самую женщину-орка, что теперь была няней для молодого вождя и следила за всем, что так или иначе касалось ее сына. Каждый момент его жизни был у нее под контролем. Большая, с такими же массивными и сильными руками как и мужчин-орков, она была и кормилицей, и защитником в одном лице.

Увидев как королева вернулась, она отступила от кроватки, откуда уже вовсю доносились ребяческий смех. Немного грубый, едва ли напоминавший обычный детский смех, какой бывает, когда человеческий ребенок радуется появлению своей матери или лучам солнца, жарко касавшихся молодого тела. Смеялся как человек, но голос его не был таким же.

Она наклонилась к нему, погладила по головке и малыш, поддавшись инстинктам, схватил ее руку своей, так сильно сжав, что женщина невольно вскрикнула от боли, причиненной ее собственным ребенком. На крик женщины малыш рассмеялся. Маленькие клыки оголились и лицо расплылось в удивительной, но совершенно не человеческой улыбке.

— Он сильный, — сказала нянька, глядя как потирает покрасневшее место на руке, где крепко сжались пальцы будущего вождя. — Почти как и его отец. Шахгар силен и сын его будет таким же. Может даже превзойдет его по силе и могуществу. Я слышала как шептались старухи. Мать Шахгара верит, что сами боги даровали ему великое будущее и с ним великую силу. Она будет крепнуть внутри него и расти. Вы должны гордиться им.

Она сказала это и легонько коснулась ее плеча. Нянька была одной из тех орчих, что уже давно воспринимали Лориэль как свою. Даже тогда, когда не было еще ни ребенка, ни великого исхода из пустыни, ни той победы, даровавшей всем им новый дом в окружении плодородных земель и журчащих рек. Она видела в ней «свою» почти сразу, когда она появилась в лагере в сопровождении Шахгара. Просто теперь это чувство укоренилось в ней настолько, что внешний вид не играл совершенно никакой роли.

— Он совсем не похож на человека, — робко сказала она. — Я думала, что…

— Боги все решили за нас, — нянька подошла еще ближе и огромная рука легла на ее плечо. — Разве мы вправе диктовать им наши желания. Им виднее, а значит и ребенок родился таким, как им они его задумали. Пусть же все будет так, как и должно, а будущее само раскроет перед нами дорогу.

Может так, а может и нет. Женщина смотрела на своего сына и не могла понять почему ей хотелось увидеть в нем человека, а не орка. Он был силен как его отец, даже сейчас, в столь маленьком возрасте его сила была очевидна, но ей хотелось воспитать в нем именно человека. Такого какого она хотела видеть и в своем муже. Но орк и меняться никогда не будет. Она сама стала свидетелем бесполезности всех усилий. Однако сын ее все еще ребенок. Она может изменить его в лучшую сторону. Постараться заглушить дикую часть ее ребенка и слегка… очеловечить, чтобы оба народа смогли принять его как своего родного правителя. Она хотела этого и должна была хотя бы попытаться осуществить задуманное.

Ее мысли роились внутри нее и с каждой секундой все сильнее наполняли разум женщины не давая думать о чем-нибудь другом. Ребенок смеялся, глядя на нее, хохотал, оскаливался и вновь успокаивался. Он рос так быстро, что женщина не верила во все происходящее. Она думала, что все увиденное обман, что это злая шутка невидимого волшебника, заставившего время внутри этого места идти гораздо быстрее обычного, заставляя организм ее ребенка развиваться не по правилам, придуманными природой.