«Счастливый будет господин, которому достанется такое сокровище», — подумала Илона, а вслух произнесла:

— Хорошо, птичка моя, как прикажете, — чмокнула ручку девочки, заговорила нараспев: — Ветер летит к своей любимой, волшебнице Делибаб. Каждый полдень встречаются они под старыми дубами в лесу Мнеллики…

— А кто им мешает? Расскажи, Илона! — Эржебета с замиранием ждала старую, наизусть выученную, но все равно любимую историю.

— Им мешает страшный демон Ердег. Он хочет украсть прекрасную Делибаб. И когда подбирается демон близко, гневается ветер, приносит черные тучи, рвет деревья, обращается в ураган…

— А что еще Ердег делает?

— Он крадет детей с чистыми душами, — таинственно прошептала Илона. — И заменяет их лидерками,[1]в которых вкладывает кусочек своей черной души.

— Для чего ж ему дети?

— Он их ест. — Няня поднялась с колен. — Идемте в сад, барышня.

— Не хочу! — Эржебета капризно топнула ножкой, обутой в козловый башмачок. — Там скучно. Почему нельзя на Винаре по полям кататься?

Ее манили просторы Прикарпатья, а крошечный садик, выращенный в стенах замка меж двумя донжонами, был скучным, изученным до последнего листика.

— Батюшка с матушкой не велели, — пояснила Илона. — Вот вернутся они из Эрдёда, тогда и поедете с батюшкой на прогулку или там охоту. А сейчас никак не получится. Неспокойно, говорят, в деревнях-то…

Эржебета вздохнула: матушку ослушаться нельзя, она строгая. А вернутся они с отцом еще не скоро… И зачем, спрашивается, дался им замок Эрдёд?

Каждое лето в Эрдёд со всей Венгрии съезжались знатные евангелисты — родственники, друзья, знакомые четы Батори. Бывал там веселый дядюшка Иштван — придворный интриган, помощник Габсбургов, и прекрасная Клара Батори — старшая сестра короля Трансильвании, и, говорили, даже приезжал однажды сам Штефан Батори — король Польши, которому матушка Эржебеты приходилась родной сестрой. И целыми днями гремели в замке веселые празднества, не смолкала музыка, носились туда-сюда слуги, таская блюда со снедью, и вино лилось рекою. А лунными ночами, когда спадала жара, открывались ворота старинного замка, и вылетала из него кавалькада всадников с факелами и неслась не разбирая дороги — по лугам, по крестьянским полям, по виноградникам — к лесу, на охоту…

Эржебете тоже хотелось увидеть Эрдёд, посидеть за столом с именитыми гостями, промчаться по полю на Винаре. Но, как назло, ко времени отъезда она почувствовала недомогание — видно, простыла на последней верховой прогулке. Потому вышло, что с родителями уехали брат Иштван да младшие сестренки — Жофия и Клара. Эржебета же осталась в компании Каталины с Агатой — старших дочерей матушки от первого брака. Сестры, взрослые уже девицы шестнадцати и пятнадцати лет, обе были помолвлены и ожидали свадеб. Родители рассудили, что негоже просватанным невестам гулять на праздниках, и оставили девушек в Эчеде.

Эржебета вслед за няней вышла из своих покоев, двинулась вниз по крутым ступеням, вдоль стен из серого камня.

Стар был замок Эчед, построенный еще при Карле Великом. Громада крепостных стен диким серым цветком вырастала из Карпатских скал, тянулась к небу тяжелыми лепестками башен. Осенью и весною здесь гуляли сквозняки, зимою завывал ветер, а летом солнце нагревало камень, превращая замок в пекло. Эчед населяли многочисленные призраки — бродили по ночам духи предков, которые умерли или были убиты в этих стенах, оглашали залы тихими стонами…

Эржебета любила Эчед — родовое гнездо семьи, а привидений не боялась. И то сказать, они ни разу не тревожили сон девочки. Зато как весело было бегать по узким коридорам, слушая, как мечется под сводами ее собственный смех, отраженный от камня!

В саду уже чинно прогуливались Агата с Каталиной, нарядные, в шелковых одеждах — белоснежные рубахи с пышными рукавами, корсажи платьев расшиты золотым галуном, на подолах — узор из чудесных цветов и сказочных птиц. Эржебета удрученно взглянула на свое платье из зеленого сукна. Ничего, зато в нем бегать и играть удобно.

Послеполуденное солнце было жарким, из-за стен доносился шум голосов. Илона присела на каменную скамеечку у стены, задремала. Сестры о чем-то шептались, хихикали — наверное, женихов обсуждали. Эржебете было скучно. Она остановилась возле хилого деревца, принялась тайком ощипывать листья.

Шум делался все громче, ближе, злее. Вскоре рев десятков луженых глоток зазвучал под самыми стенами Эчеда.

— Беда! Беда! — раздался задыхающийся женский голос.

— Что случилось? — Илона всполохнулась, завертела головой. — Что это?

— Беда! — в садик вбежала Тимия, служанка Агаты. Остановилась на мгновение, перевела дух. — Беда! Люди в деревне взбунтовались, сюда идут!

Илона прижала к себе перепуганную Эржебету:

— Не бойтесь, птичка моя, они ворота не откроют…

— Открыли уж, — заплакала Тимия, — какой-то иуда впустил бунтарей…

Илона с неожиданной легкостью подскочила, схватила Эржебету за руку:

— Бежим, птичка моя! — потащила девочку к лестнице, что вела вниз, на последние ярусы, а потом к замковым подвалам. — Тимия, шевелись!

Служанка последовала ее примеру, затормошила Агату с Каталиной, которые онемели от ужаса:

— Скорей, барышни! А то не сносить нам голов!

Злобный ропот приближался, распадался на крики боли, натужное хэканье мечников, женский плач: бунтовщики дрались с охраной и расправлялись со слугами.

Девушки наконец пришли в себя, подобрали юбки и побежали за Тимией.

Впятером летели они вниз по крутым ступеням, не останавливаясь, вбежали в арку, ведущую на последний ярус. Голоса крестьян отдалились, потом затихли, но женщины не остановились даже передохнуть.

— Быстрее! — говорила Илона.

Спустились в богатые погреба, побежали мимо мешков с овощами, копченых окороков, подвешенных под потолком, бочек с вином, потом снова спускались по скользким винтовым лестницам…

— Быстрее, барышни!

Они оказались еще ниже, в подвалах. Издали снова послышались вопли бунтовщиков, заметались эхом под сводами подземелья. Илона обессиленно прислонилась к стене.

— Бежим, няня! — звала Эржебета.

— Здесь, — с трудом выдохнула женщина. Налегла грудью на камень, сдвинула его, открыв узкую щель, из которой потянуло могильным холодом. — Выход к лесу… Здесь…

Эржебета первой вошла в тоннель, двинулась в полной темноте на ощупь, хватаясь за склизкие стены. Брела медленно, радуясь тому, что не найдут во мраке. За спиной слышалось тяжелое дыхание служанок и плач сестер. Впереди забрезжил свет.

Подземный ход оказался коротким, вскоре беглянки выбрались из пещеры на склоне горы.