— Ой, да ладно! — всплеснула она руками и опустилась назад, в кресло, — по-моему, ты родился уже с калькулятором в руках.

— Тебе виднее, — пожал плечами, — тебе ведь уже пять лет, на тот момент было.

— Очень по-мужски напомнить мне о возрасте, — фыркнула сестра.

— Короче, Эль, — поставив локти на стол и сцепив пальцы в замок, я уперся в них подбородком, — для чего нужны деньги? — надоела мне эта затянувшаяся прелюдия.

— Эрик хочет новую машину, — нехотя, все же созналась она.

— Ах, Эрик!

Вот кто бы сомневался! Балбесу двадцать четыре. За плечами диплом бизнес-школы Старого Света. В голове кроме: баб, тачек и гулянок — ничего!

— В общем, так! — с грохотом опустил кулаки так, что лежавшие на краю стола документы веером опали на пол, — с завтрашнего дня он работает на корпорацию.

— Кем? — опешив, Эля вжалась в спинку кресла.

— Курьером! — а большего я ему доверить не могу, я и это-то не доверил бы, но с чего-то надо начинать.

— Ты сдурел? — повысила она голос.

— Месяц! — отрезаю я, гася ее пыл.

Ее возмущению не было предела, того и гляди сорвется, психанет, пошлет меня… Но нет! Выдохнув, смирилась. Поджала губы.

— Оставшиеся три недели он работает курьером у меня. Лана под конец года зашивается. В конце месяца вместо зарплаты получает авто. Что он там хотел?

Сестра тихо проговорила марку и модель железного коня. Не хилые запросы! Ну, коль уже пообещал, выполню. Но, жизнь ему медом не покажется!

*Таисия*

— Знаешь, что, Курбанов! — громкость моего недовольства нарастала с каждым высказанным словом.

Я кипела праведным гневом, злость плескалась во мне как лава в извергающемся вулкане, а обида затягивала пеленой все те хорошие моменты, что были в нашей жизни.

Два года любви и планов на будущее покрылись пеплом сожженных отношений. Трещина, казавшаяся месяц назад всего лишь небольшим дефектом, легко поддающимся ретуши, с треском расколола чашу нашей совместной жизни на две независимые друг от друга половинки.

— Да пошел ты… — гневно выплюнула я вновь подкатившуюся к горлу неприязнь, — думаю сам знаешь куда! Или, все же прислать сообщением геолокацию в навигатор?

Сдернула с верхней полки шкафа большой чемодан и бросила его на кровать, в которой только что так самозабвенно предавался плотским утехам мой, теперь уже бывший, парень. А я, как в том анекдоте, вернулась с работы чуть раньше положенного и застав столь животрепещущую картину лицемерного предательства просто стояла на пороге и недоумевала. От его наглости, оттого что, оказывается, меня это не задевало так сильно, как должно было бы. Мне, почему-то стало безразлично на то, что вот так вот обыденно моя жизнь поменяла сюжетную линию.

Оглядевшись, я принялась хаотично скидывать в разинутое нутро, недавно приобретенного для поездки на море очень большого и вместительного чемодана, свои вещи.

Краем глаза заметила, как рыжая длинноногая красотка с грудью третьего размера и прокаченной попкой ловко скакала на одной ноге, натягивала узкие джинсы. В ее взгляде, бросаемом на меня, не было ни капли стыда. Она окинула меня холодом презрения, будто подчеркивая свою значимость и мою никчемность.

— Не волнуйся, я оставляю его тебе в полное и безвозмездное пользование, — продолжая грохотать ящиками комода, выуживая оттуда нижнее белье и прочие мелочи, я великодушно осчастливила даму.

Та фыркнула, высокомерно вздернула голову и развернулась на выход. Курбанов проводил ее до двери, что-то тихо нашептывая на ухо, и вернулся в комнату все так же, кутаясь в простыню.

— Хорош психовать, — с полной уверенностью, что это сработает, потребовал он.

— Да, ну! — прифигела я от его наглости и самоуверенности, — ты мне сейчас еще скажи, что это не то, что я подумала!

Он глубоко вздохнул, прищурился и продолжил буравить меня взглядом, в котором горел огонь полной уверенности в своей правоте и том, что ничего критичного нет в его измене. Это еще читалось на его лбу большими, жирными буквами и сдабривалось грозным сопением.

— Да ты сама виновата! — перешел в наступление он, пользуясь поговоркой: “Лучшая защита — это нападение!” — Ты меня месяц держала на “голодном пайке”.

— Что? — от нахлынувшего возмущения у меня даже челюсть отпала, больно ударив по ногам, подобрала ее, сжав крепко зубы и высекая искры негодования, грозившие спалить все дотла, хотя палить-то уже нечего было.

— Я-я-я? Да, это же ты! — тыкнула пальцем в его оголенную прокаченную грудь, — ты сказал, что у тебя подготовка к соревнованиям и растрачивать мужскую силу не стоит. Ты же даже у мамы, порой оставался… Или не у мамы? — сомнения расцвели буйным цветом.

— Да какая разница, — он на миг растерялся от разоблачения, но тут же, взяв себя в руки, продолжил гнуть свою линию, — это все равно для меня ничего не значит…

— А для меня ой, как много значит!

Я развернулась и продолжила собирать вещи, чувствуя спиной его прожигающий взгляд. Обида все же накатила на меня удушливой волной. Она жгла меня изнутри, скручивая в тугой болезненный узел все те приятные моменты, что были в нашей жизни. Чувствовать себя ковриком, около входной двери о который, без зазрения совести вытирают ноги — неприятно.

— Ты точно решила? — спросил он, когда я, поставив чемодан в прихожей, зашла в ванную за мелочами, — учти, назад не приму, — облокотившись о дверной косяк и скрестив руки на груди со снисходительной ухмылкой, следил он за моими сборами.

— А я и не попрошусь, — пихнула его плечом, выходя из ванной, — больно надо, — фыркнула я.

Застегнув чемодан, надела теплые угги и громко хлопнув дверью на прощание, перевернула страницу своей жизни, поставив жирную точку в главе “Иван Курбанов — спортсмен — атлет, нарциссично красив, нахально самоуверен”.

Мы познакомились два года назад в баре спортивного клуба, я рядовая сотрудница с рецепции, он новый клиент данного заведения. Обаял меня своей улыбкой и легкостью в общении. Наши отношения очень быстро переступили черту знакомства. Спустя всего месяц мы сошлись и стали жить вместе, снимая квартиру, строя планы на будущее.

С ним было очень комфортно. Не было сумасшедших эмоций на грани взрыва и все выжигающего пожара. Не было шекспировских страстей и ревности. Но и бабочек в животе тоже не было. И сердечко мое не трепыхалось, стоило лишь ему меня коснуться. Мне было просто легко и удобно с ним.

А сейчас я поняла, что наши отношения давно уже стали смахивать на потерявшую сладость жевательную резинку — она уже безвкусна, а ты все еще продолжаешь ее жевать, будто по инерции.

Комфортное существование двух подходящих друг другу людей — характеристика нашего сожительства. Видимо, этого все-таки мало!