— Потому что ты слишком хорошенькая, чтобы пустить тебя на пушечное мясо. Потому что человеческая душа многого стоит, и жаль терять ее попусту.

— А-а, ну-ну. — Она пристально смотрела на него. — Честно говоря, Харрингтон, я не уверена, что могу позволить себе часто принимать твою помощь.

Остра на язык, подумал он и, засмеявшись, разжал руки.

Несколько секунд они глядели друг на друга.

— А что, если мы договоримся о перемирии, Кэт?

— Если только о временном.

Продолжая улыбаться, Джей Пи покачал головой:

— Ты не сдаешься; ладно, пусть так. — Он прислонился к борту грузовика и закрыл глаза. — Что за день! Сначала меня чуть не скосила пуля, а потом искусала какая-то рыжая леди.

— Будешь знать, как изображать рыцаря в блестящих доспехах, Харрингтон. — Откинув волосы, она лукаво усмехнулась. — Я не укусила бы тебя, если бы ты не подкрался ко мне.

Он прищурился.

— Осторожнее, Кайли, не забудь, у нас перемирие. — Адреналин еще гулял в крови Джей Пи — не то от близости танков, не то от близости Кэт. — А почему ты, собственно, стала военным фотокорреспондентом?

— А почему бы нет?

— Довольно опасное дело для женщины, нет?

Он уже понял, что ему нравится, как вспыхивают от возмущения ее зеленые глаза. Вот и теперь ее глаза буквально заполыхали.

— О, не опаснее другого, тем более в последнее время я обнаружила, что пули не делают разницы между полами.

— Так ты адреналиновый наркоман, Кэт?

— Едва ли, — засмеялась она.

— Тогда почему?

— Ты всегда задаешь так много вопросов?

— Конечно, я же репортер.

— У меня нет объяснения.

— И все-таки?

— Ты, похоже, тоже не любишь сдаваться, да, Харрингтон? — Это прозвучало как невольное одобрение. — Просто я люблю снимать, люблю быть в гуще событий, люблю вызывать огонь на себя. — Она посмотрела ему в глаза. — И не слишком люблю подчиняться другим.

— Да, я это заметил.

Кэт улыбнулась, отметив его сухой тон.

— Кроме того, — она пожала плечами, — армейское жалованье довольно прилично.

Джей Пи никак не думал, что Кэт Кайли еще сможет его чем-нибудь удивить. Оказывается, он ошибался.

— Так ты рискуешь жизнью… из-за денег? — Он не скрывал своего изумления.

Она снисходительно улыбнулась.

— Сказано человеком, у которого они всегда есть, Харрингтон.

Медленно, почти лениво она обвела глазами его дорогого пошива форму, прищурилась от блеска его «Ролекса» в лучах полуденного солнца, и, подняв глаза, понимающе улыбнулась.

При виде этой улыбки Джей Пи засомневался, чего ему больше хочется — убить ее или поцеловать, — довольно странное и даже сбивающее с толку ощущение для сорокалетнего мужчины, всегда умевшего владеть собой. Глубоко вздохнув, он решил играть осторожнее:

— У тебя интересная манера благодарить, Кайли.

Тут грузовичок затормозил перед отелем. Кэт поднялась, привычно перекинула камеру через плечо и, выбираясь из грузовика, небрежно улыбнулась:

— Еще раз благодарю за спасение, Харрингтон.

Не раздумывая, он схватил ее за рукав:

— Минуту. Секунду.

Глаза ее привычно вспыхнули:

— Я же поблагодарила. Дважды.

— Нет, — тряхнул головой Джей Пи, — не то. Я хотел узнать, не согласишься ли ты выпить со мной вечером в отеле?

Он говорил быстро, чтобы не передумать. Но она оказалась проворнее — выражение ее глаз изменилось так стремительно, что заметить это мог бы только тренированный наблюдатель. Выражение готовности к битве сменилось… Чем? Он не понял. Осмотрительностью? Страхом?

И прежде чем Джей Пи успел осмыслить, почему женщина, так беспечно рисковавшая жизнью ради денег, вдруг испугалась простой вечеринки, взгляд ее опять изменился.

Она тряхнула головой:

— Я думаю, на сегодня тебе испытаний достаточно, Харрингтон.

Хорошо бы.

— Как насчет семи часов? Я поднимусь в твою комнату.

— Ты самонадеянный тип, Харрингтон. Как насчет «нет»?

— Нет? — удивился Джей Пи: он чувствовал, что она ему нравится, и не сомневался, что нравится ей. Он ждал объяснений, но, как оказалось, напрасно. — Что? Просто «нет»?

— Верно. — Глаза Кэт опять блеснули. — Благодарю вас, нет.

С этими словами она, высвободив руку, направилась в отель. Джей Пи таращился ей вслед.

— Вы очень любезны, — процедил он сквозь зубы, наконец обретя дар речи.

Что за штучка, эта Кэт Кайли? И что занесло эту рыжую американочку в самый центр военных действий?

Кэт, уединившись в своей комнате, ругала себя за непростительную слабость. Джей Пи выбил ее из колеи сильнее, чем война.

Выживает только сильный — этот урок она усвоила очень рано. Может быть, в тот день, когда обнаружила любимые акварели матери, пылившиеся на чердаке их дома. А может, когда узнала, почему ее мать вышла замуж за человека, называвшего себя отцом Кэт. Она в который раз попробовала представить, что почувствовала девочка-подросток из бедной католической семьи, обнаружившая, что беременна. Беременна ею, Кэт. Или этот урок Кэт затвердила в тот день, когда осознала, что ее мать никогда не сопротивлялась. Никогда, как бы ни унижал ее и ни оскорблял муж-алкоголик. Нет, Франсин Кайли всегда подставляла вторую щеку.

В отличие от ее дочери. Дочь собиралась стать известным фотографом и всегда была готова к отпору. И никто, даже человек с неотразимо спокойной улыбкой и часами стоимостью большей, чем весь ее гардероб, не собьет ее с пути. И помилуй Бог того, кто хотя бы попытается это сделать.

В каждой горячей точке всегда существует отель, где поселяются иностранные корреспонденты. Владельцы таких отелей взятками, вымогательством и другими похожими способами исхитряются сохранить в рабочем состоянии телефоны — основной инструмент прессы. Но наиболее ценится журналистами хорошо снабжаемый бар. Именно туда и спустился Джей Пи после того, как привел себя в порядок в своем номере.

Уютно освещенный зал являл собой полное собрание наций. В этих стенах трудно было представить себе, что война бушует сразу за порогом.

Или нечто вроде войны.

Как ни уверял себя Джей Пи, что не осматривает зал, Кэт Кайли он заметил сразу. Вспомнив об их утренней пикировке, он отвернулся в другую сторону: человеку необходим запас здорового эгоизма, а если говорить о танках, то очень здорового эгоизма.

Тем не менее никуда больше он смотреть не мог. Одиноко сидящая возле стойки, Кэт выглядела все так же привлекательно, хотя на ней были всего лишь джинсы и белая тенниска с красным шейным платком. Пышные волосы пламенели в свете ламп. У него руки зудели, так захотелось запустить их в эту шевелюру.