Он засмеялся – так мягко и вкрадчиво, что Эрин стало еще больше не по себе.

– Пожалуйста, не обманывайся. Мы оба знаем, что ты никуда не пойдешь, во всяком случае, пока мы не закончим нашу маленькую беседу. Тебе лучше сесть.

Какая-то часть существа Эрин хотела воспротивиться повелительному жесту, которым Дмитрий усадил ее в кресло, но в глубине души она была ему за это благодарна, потому что ноги отказывались ее держать. Впрочем, чувство благодарности испарилось, когда лицо мужчины приняло знакомое ей мрачно-целеустремленное выражение. Эрин успела забыть, каким безжалостным он может быть, как глубоко укоренилась в нем привычка распоряжаться людьми, словно фигурами на шахматной доске. Когда-то, работая у него секретарем, Эрин была одной из немногих сотрудников, с которыми Дмитрий держал свой непростой характер в узде. Тогда он относился к ней с симпатией и уважением.

Не как сейчас.

Нахохлившись, Эрин вопросительно уставилась на Дмитрия:

– И что дальше?

– Дальше ты расскажешь мне о своем бразильском любовнике. Он хорош в постели?

– Чико мне не… – Эрин помедлила, гадая, что Дмитрию уже удалось выяснить. – Мы не спим вместе. Полагаю, ты уже и сам догадался, что он гомосексуалист.

Дмитрий дернул углом рта:

– Стало быть, женитесь не по любви?

– Очевидно.

– Итак, я прервал твое бракосочетание с геем, который, вероятно, заплатил тебе за легализацию. Что ему нужно: долгосрочная виза или разрешение на работу?

Эрин пыталась понять, чем выдала себя. Неужели чувство вины настолько ясно отражалось на ее лице, что Дмитрий без труда прочел на нем подтверждение своих догадок?

– Разве ты не знаешь, что это незаконно? – вполголоса завершил он.

Усилием воли Эрин вышла из ступора, напомнив себе, что лучшая защита – это нападение.

– Ты появился из ниоткуда, чтобы преподать мне урок юриспруденции? – Она старалась не показывать страха, хотя сердце выбивало барабанную дробь. – Или хочешь сдать меня властям?

Внезапно в лице Дмитрия что-то изменилось. Эрин знала: когда он заговорит, голос тоже будет другим – стальным и бесстрастным, вместо обычного насмешливого. В свое время она изучила его достаточно хорошо, чтобы чувствовать, когда заканчиваются игры и начинается охота.

– Зачем задавать вопрос, ответ на который тебе известен? Ты все поняла в первый же момент, когда обернулась и увидела меня, Эрин. Просто тебе не хватает смелости это признать. – В темной комнате, отрезанной от внешнего мира плотными жалюзи, его блестящие глаза казались единственным источником света. – Ты же не думала, что сумеешь спрятать моего сына навсегда?

Дмитрий увидел, как кровь отхлынула от лица Эрин, и испытал нечто похожее на удовлетворение. Она оперлась затылком о стену, словно голова внезапно стала слишком тяжелой для изящной шеи. Прищуренные зеленые глаза смотрели на него устало и подозрительно. Дмитрий не смог бы сказать ей, что в этой ситуации для него больнее всего. Нет, боль была неподходящим словом, как и обида, мысленно поправил он себя. Он давно не позволял никому и ничему себя ранить. Что злило его больше всего: ее молчание или ее ложь, особенно вопиющая в устах женщины, которую он когда-то считал едва ли не единственным знакомым ему по-настоящему честным человеком? Она и сейчас собиралась лгать, судя по тому, как побледнела и нервно облизывала губы. Да, подумалось Дмитрию, за покерный стол Эрин лучше не садиться.

– Твоего сына? – спросила она таким тоном, словно никогда раньше не слышала этих слов.

Дмитрий напрягся, стараясь удержать под контролем кипевшую внутри ярость. Никогда за тридцать шесть лет своей беспокойной жизни он не был так зол. Ни на предательницу-мать, ни на порочного насквозь отца. Если бы Дмитрий последовал первому побуждению, он бы схватил Эрин за плечи и проорал все свои претензии прямо в ее лживое лицо. И закончил бы вопросом: почему из всех людей именно она решилась предать его? Но многолетний опыт успешного ведения дел научил Дмитрия прятать лезвия злости под бархатным плащом показного спокойствия, пусть даже Эрин была одной из немногих, кто всегда знал, что он пытается скрыть.

– Ну же, Эрин. Лучше не начинай изображать невинность, потому что это оскорбляет мой интеллект. Ты должна была заранее приготовить ответ на вопрос, понимая, что однажды я приду, чтобы его задать. Было глупо надеяться, что я ничего не узнаю. Годом раньше, годом позже – ты не могла не думать о дне, когда тебе придется рассказать мне о сыне. Моем сыне.

Лицом Эрин можно было проиллюстрировать научную статью о нечистой совести. Она оглядывалась по сторонам, как загнанное животное, и Дмитрий поймал себя на мысли, что ему трудно соотнести бледную женщину в плохо сшитом свадебном платье с той Эрин, которую он знал. Эрин, поступившая к нему на работу сразу после окончания школы секретарей-референтов, была умной и прямолинейной девушкой, уникальной тем, что не пыталась флиртовать с ним. Она быстро заслужила уважение, а с ним – беспрецедентный уровень доступа к делам Дмитрия, профессиональным и личным. Он доверял Эрин больше, чем кому-либо в своем окружении. И сделал ошибку, однажды переспав с ней, это Дмитрий готов был признать. Отношения между ними не могли оставаться прежними. И все же, как она посмела утаить от него последствия той ночи?

– Ты же не будешь тратить время на отрицание, Эрин? – насмешливо спросил он.

Она дрожала. Повинуясь инстинкту, который Дмитрий не до конца понимал, он снял пиджак и накинул на ее узкие плечи. Потерявшаяся в большом пиджаке, Эрин выглядела еще меньше, а цвет ее кожи, оттененный серой тканью, наводил на ассоциации с восковой фигурой. Дмитрий сердито поджал губы. Неужели она надеялась разжалобить его широко раскрытыми глазами? Если так, она ошибалась.

Какая-то женщина просунула голову в дверь, смущенно прошептала «Извините» и исчезла.

– Пошли-ка отсюда, – холодно сказал Дмитрий.

Он почти силком вытащил ее из кресла и поволок на улицу, под пронзительный осенний ветер. Эрин видела, как прохожие озадаченно глазели на сценку, очень напоминающую похищение невесты. Черный лимузин материализовался из ниоткуда. Дмитрий открыл дверь, затолкал ее на сиденье, уселся рядом и постучал в стекло, приказывая шоферу двигаться дальше.

– Куда ты меня везешь? – встревоженно спросила Эрин.

– Давай без лишнего драматизма, – огрызнулся Дмитрий. – Мы не закончили разговор, так что едем к тебе или ко мне. Выбирай.

Эрин смотрела на него так, словно он предложил ей на выбор два смертельных яда. Прикушенная нижняя губа припухла, внезапно напомнив Дмитрию поцелуй в зале бракосочетаний. Тогда им руководили злость на Эрин, желание восстановить права и показать сопернику, кто хозяин положения, хотя, как выяснилось, в последнем не было нужды. Но все пошло не совсем по плану. Дмитрий не рассчитывал, что вожделение разгорится в нем с такой силой. Он едва сдерживался, чтобы не поцеловать ее снова. Ему хотелось притянуть Эрин к себе, снова ощутить, как ее стройное молодое тело раскрывается ему навстречу, подобно цветку. Он успел забыть, что Эрин загорается от одного его прикосновения. И что за ее скромной внешностью скрывается сексуальность неожиданной силы.