Время неумолимо меняло легенду, первоначальный смысл искажали в угоду преходящим идеологиям… Однако конец XIX века стал временем ее зрелищного — и отчасти двусмысленного — завершения. Легенда о Граале оказалась на вершине славы благодаря «Парсифалю» Рихарда Вагнера. «Парсифаль» Вагнера — воплощенный в гениальной музыке предельно сжатый «конспект» всего, что человечество знало о Граале с момента появления символа, этого таинственного кубка, оставившего след в памяти индоевропейских народов. Вагнер полностью исказил первоначальный смысл предания, а его фантазии на тему святого Грааля, в свою очередь, стали отправной точкой для многочисленных дальнейших отклонений от основной традиции. Изначально в легенде говорилось об отчаянных попытках человека перед лицом всемогущего бога Яхве обрести себя, свою сущность. Христианство пересмотрело и обновило образ всемогущественного существа: бородатый (видимо, этим подчеркивается его бессмертие) Бог Отец уединенно восседает на небесах среди облаков, нагроможденных в фантасмагорическом небе. Однако, несмотря на все эти детали, в нем явно прослеживается сходство с Юпитером древних римлян.

«Парсифаль» (современное написание, эквивалентное средневековому «Парцифаль» у Вольфрама фон Эшенбаха, французскому «Персеваль» у Кретьена де Труа и валлийскому «Передур») — это опера, точнее, литургическая драма Рихарда Вагнера, автора текстов и музыки. Восторженный поклонник Вагнера Адольф Гитлер и покровитель его вдовы Козиме (забывшей, что она была дочерью венгерского композитора Листа и французской графини Мари д'Агу) мечтал отметить окончательную победу Третьего рейха над врагами постановкой «Парсифаля». Возможно, такое решение имело особые причины, в том числе и сугубо личные: нацистский диктатор был так же бессилен в сексуальном плане, как и сам Вагнер во время сочинения «Парсифаля». Вероятно, именно поэтому на протяжении всей этой странной, уникальной в своем роде литургии не раз повторяется хвала чистоте и целомудрию; однако, как бы то ни было, «Парсифаль» Вагнера — это настоящий шедевр.

Мне вспомнилась одна телевизионная дискуссия на канале FR3 в 1982 году. Меня и Рольфа Либермана, в то время директора парижской Оперы, пригласили принять участие в передаче Жана-Мишеля Дамьяна, посвященной фильму немецкого режиссера Зиберберга. Он снял замечательную картину о Парсифале по мотивам произведения Вагнера, с музыкальным оформлением восхитительного дирижера Армена Жордана. Характерная особенность: роль Парсифаля поочередно исполняли певец и оперная певица! Рольф Либерман и я были полностью согласны не только в том, что музыка Вагнера обладает несомненной возвышенной красотой, но и в том, что текст «Парсифаля» (как, впрочем, и «Тристана») насквозь пропитан двусмысленной философией. Более того, при создании «Тетралогии» Вагнер перерабатывал мифологические сюжеты, не искажая их смысла; заметим, что это были в большей степени скандинавские мифы, нежели германские. Однако насколько бережно и аккуратно он относился к деталям «германских» мифов, настолько же небрежно, порой доходя до подтасовки тем и смысла, он обращался с темами, заимствованными из кельтской мифологии.

Если внимательно прочесть текст вагнеровского «Тристана и Изольды», то можно заметить, что Вагнер полностью изменил, если не исказил, оригинальный сюжет предания. Вагнер в то время очень увлекался идеями Шопенгауэра, и их влияние чувствуется в трактовке легенды; в качестве примера можно привести появившийся мотив уничтожения «воли к жизни» как единственного способа достичь счастья. Та же интерпретация мифа прослеживается и в балете «Победители», появившемся в 1970 году на сцене театра Моне в Брюсселе. Хореографом постановки, положенной на музыку «Тристана», выступил Морис Бежар, бывший в то время буддистом. О красоте этого балета, о декорациях Яхне ле Тумелина (также буддиста) можно говорить бесконечно. Следует лишь отметить, что постановщиком было сделано все, чтобы сконцентрировать внимание слушателя и зрителя на хроматических нисходящих гаммах Вагнера, восхитительно передающих отказ героев от «воли к жизни» и их слияние, если не сказать уничтожение, в «океане душ». К этой нирване, согласно восточной метафизике, стремятся все человеческие существа, чтобы избежать тягот существования. Разумеется, подобное толкование сильно исказило первоначальный смысл легенды о Тристане и Изольде, повествующей о всеобщей любви, которая оказывается сильнее смерти, или о деспотичном обществе, в котором бьются два героя.

В «Парсифале» отклонение от традиционного повествования прослеживается еще сильнее. Разумеется, Грааль — центральный объект этой литургической драмы, однако смысловой акцент сделан на другом. Главный герой порой приводит в замешательство своим простодушием, но эта его черта заимствована из предшествующей мифологической традиции. Главным открытием Парсифаля, по версии Вагнера, является вовсе не Грааль, а тайное братство, владеющее секретами, которые не должно никому раскрывать. Без сомнения, это общество живет по расовым законам, поскольку рыцари Грааля относятся к отдельной, ограниченной потомственной линии. Чтобы вступить в это инициационное и расистское общество, нужно соответствовать нескольким критериям, таким как целомудрие, моральные ценности или презрение к обманчивым иллюзиям (к этой восточной «майе», нашедшей отражение в вагнеровских «цветочных девах» и псевдорайском саду Клингзора). Однако главное качество, которым должен обладать рыцарь Грааля, — умение хранить тайну. Этот запрет появляется уже в «Лоэнгрине»: рыцарь Лебедя, сын Парсифаля, не должен раскрывать ни своего имени, ни происхождения, ни того, что же такое Грааль. В «Парсифале» Вагнер продолжает тему принадлежности Лоэнгрина к тайному и священному потомству, финал этой лирической драмы — возведение героя на престол, Парсифаль становится королем Грааля.

Разумеется, ничего нового Рихард Вагнер не изобрел: все эти детали и подробности можно найти в произведении Вольфрама фон Эшенбаха, которое композитор использовал в качестве исходной модели. Однако Вагнер наполняет легенду о Парсифале иным смыслом, какого не было в романе средневекового автора. Поэтому правомерно утверждать, что идеология антисемита Вагнера была тем импульсом, который обусловил появление в XX веке самых странных и нелепых интерпретаций святого Грааля и таинственного братства рыцарей, его охраняющих.

Даже если настаивать на том, что Вагнер не несет ответственности за все сказанное и написанное о Граале после него, приходится признать, что последствия такой увлеченности Вагнером были губительными. Достаточно вспомнить «вагнеризм» и его шествие по Европе в 1900-е годы, когда им были охвачены поэты символисты и «декаденты», школы живописи и, конечно, композиторы. Националист и ярый антисемит Венсан д'Инди, основатель «Школы певцов», написал лирическую драму «Фервал», искусную копию «Парсифаля». Испанец Альбениц задумал трилогию о Мерлине, короле Артуре и Граале; до нас дошла лишь первая часть его произведения. Вспомним и об Эрнесте Шоссоне и его «Короле Артуре», не содержавшем, правда, никакого расового подтекста, скорее наоборот… Разумеется, нельзя забыть и о «Пелеасе и Мелисанде» Мориса Метерлинка. Неслучайно музыку к этой пьесе написал Клод Дебюсси — он часто посещал оккультные собрания парижских почитателей Вагнера. Его другом был автор «Арсена Люпена» Морис Леблан, многое знавший о Граале. Среди его знакомых была и певица Эмма Кальве, о которой шла молва, что она является любовницей аббата Соньера, связанного с тайной Ренн-ле-Шато и «потерянного королевского потомства», иными словами, к тайне «sangreal» — «королевской крови». Но это всего лишь надводная часть айсберга. Начало XX века — время появления на свет странных обществ, таких как английская «Золотая заря» или тогда еще безвестный немецкий кружок, который впоследствии стал Обществом Туле, безусловным вдохновителем нацистской идеологии.