В начале мая 1189 года Фридрих двинулся в путь из Регенсбурга (Ратисбона). Его сопровождали средний сын Фридрих Швабский и множество знатных вассалов, и его войско — крупнейшая рать, которая когда-либо отправлялась в крестовый поход, была хорошо вооружена и дисциплинированна[5]. Король Бела III тепло встретил его и постарался всячески облегчить ему проход через Венгрию. 23 июня Фридрих переправился через Дунай у Белграда и вступил на византийскую территорию. Там начались недоразумения. Император Исаак Ангел был не из тех, кто умел вести дела с тактом, терпением и отвагой. Это был человек неглупый, но слабовольный, вельможа, случайно оказавшийся на троне, и он всегда остро осознавал, что у него в собственных владениях много потенциальных соперников. Император подозрительно относился ко всем своим сановникам, но не осмеливался строго ими повелевать. Ни вооруженные силы его империи, ни финансы еще не успели оправиться от напряжения, которое они вынесли в тщеславное правление Мануила Комнина. Попытки императора Андроника реформировать администрацию пошли прахом после его падения. Теперь она как никогда погрязла в коррупции. Несправедливые поборы вызвали беспорядки на Балканах. На Кипре Исаак Комнин поднял бунт. Киликию отняли армяне. Тюрки наступали на имперские провинции в Центральной и Юго-Западной Анатолии, а нормандцы крепко взялись за Эпир и Македонию. Разгром нормандцев был единственной военной победой в правление Исаака Ангела. В остальном же он полагался на дипломатию. К ужасу всех франков Востока, он заключил тесный союз с Саладином. Император не хотел навредить их интересам, им двигало желание обуздать сельджуков, но его случайный успех, заключавшийся в том, что иерусалимские святыни вернулись под власть православной церкви, особенно возмутил Запад. Чтобы укрепить свою власть на Балканах, император подружился с королем Венгрии Белой и в 1185 году взял в жены его юную дочь Маргариту. Но введенные по случаю брака чрезвычайные налоги стали той искрой, которая разожгла тлеющее недовольство сербов и болгар, превратив его в костер открытого восстания. Несмотря на некоторые начальные успехи, его полководцы не смогли сокрушить мятежников. Когда Фридрих явился в Белград, там, в горах на северо-востоке полуострова, уже сформировалось независимое сербское государство; и хотя византийские войска еще удерживали крепости вдоль основной дороги, ведущей к Константинополю, в глубине страны хозяйничали болгарские головорезы.

Едва германская армия успела переправиться через Дунай, как посыпались беды. Сербские и болгарские разбойники нападали на отставших и заблудившихся солдат, местные крестьяне были напуганы и встречали гостей неприветливо. Германцы тут же обвинили византийцев в том, что они подстрекают вражду со стороны местных, и отказывались понимать, что Исаак просто не в силах положить ей конец. Фридрих благоразумно постарался заручиться дружбой главарей мятежников. Стефан Неманя, сербский жупан, прибыл со своим братом Страцимиром в Ниш приветствовать германского монарха, который проходил через город в июле; а вожди болгарского восстания, валашские братья Иван Асень и Петр, прислали ему письма с обещанием помощи. Известия обо всех этих переговорах вызвали вполне естественную обеспокоенность у константинопольского двора. Исаак и без того уже подозревал Фридриха в нечистых замыслах. Его прежние послы при германском дворе Иоанн Дука и Константин Кантакузин отправились встречать Фридриха, вступившего на византийскую землю, но, к ужасу их старого друга, историка Никиты Хониата, воспользовались своей миссией для того, чтобы стравить Фридриха и Исаака, которому вскоре стало известно об их происках. Пока византийцы-провожатые своими кознями раздували недоверие Фридриха к империи, уходившее еще во времена Второго крестового похода, Исаак растерял последние остатки здравого смысла. До той поры дисциплинированность германской армии и адекватная подготовка византийских властей для снабжения ее всем необходимым в дороге предотвращали возникновение каких-либо неприятных инцидентов. Но когда Фридрих вошел в Филиппополь и оттуда отправил посланцев в Константинополь договориться о проходе его войск в Азию, Исаак бросил его представителей в тюрьму, намереваясь держать их там в качестве заложников, чтобы Фридрих не позволял себе лишнего. Однако он страшно ошибся насчет германского императора, который немедленно послал своего сына Фридриха Швабского взять, со своей стороны, в заложники город Дидимотихон во Фракии и написал домой другому сыну, Генриху, чтобы тот снарядил флот, который бы вел действия против Византии, и получил благословение папы на крестовый поход против греков. Фридрих заявил, что пока пролив находится в чужих руках, крестоносцы ничего не добьются. Перед лицом опасности нападения на Константинополь германской армии совместно с западным флотом Исаак несколько месяцев изворачивался и в конце концов отступил и выпустил немецких посланцев. В Адрианополе заключили мир. Исаак вернул заложников Фридриху и пообещал дать корабли, если он поплывет через Дарданеллы, а не Босфор, а также снабжать его провизией во время прохода по Анатолии. Фридрих хотел продолжить путь в Палестину. Он смирил свой гнев и согласился на предложенные условия.

Германская армия двигалась по Балканам черепашьим ходом, и Фридрих был слишком осторожен, чтобы отправляться в Анатолию в зимнее время года. Он перезимовал в Адрианополе, а константинопольцы дрожали от страха при одной мысли о том, что он отвергнет извинения Исаака и решит-таки идти на их город. В конце концов в марте 1190 года вся экспедиция отправилась в Галлиполи на берегу пролива Дарданеллы и при помощи византийских транспортных судов переправилась в Азию, а Исаак и его подданные вздохнули с облегчением.

От азиатского берега пролива Фридрих двинулся примерно тем же путем, которым шел Александр Македонский за полтора тысячелетия до него: пересек Граник и разлившийся Ангелокомит, пока не дошел до мощеной византийской дороги между Милетополем и современным Балыкесиром. По этой дороге он направился через Каламос к Филадельфии, где жители сначала встретили его дружелюбно, но потом пытались ограбить задние ряды его армии и поплатились за это. Фридрих добрался до Лаодикеи 27 апреля, через тридцать дней после переправы через Дарданеллы. Оттуда он двинулся вглубь страны по дороге, которой следовал Мануил в своем роковом походе к Мириокефалону; и 3 мая после стычки с тюрками миновал поле боя, где еще белели кости погибших. Теперь Фридрих оказался на территории, подвластной сельджукскому султану. Не вызывало сомнений, что Кылыч-Арслан, несмотря на все обещания, не намерен дать крестоносцам мирно пройти по его владениям. Однако величина христианской рати привела его в такой ужас, что он не пытался предпринимать каких-либо серьезных действий, помимо того, что крутился вокруг нее, отлавливая отставших солдат и донимая отряды, отправленные на поиски продовольствия. Тактика сработала эффективно. Голод и жажда вместе с тюркскими стрелами вскоре начали приводить к жертвам среди крестоносцев. Обойдя оконечность гор Султан-Даг и ступив на старинную дорогу, ведущую от Филомелиона на восток, Фридрих 17 мая подошел к Конье. Султан вместе со всем своим двором заблаговременно покинул столицу, и в ходе ожесточенной битвы с сыном султана Кутб ад-Дином император на следующий день сумел пробиться в город. Он не стал надолго задерживаться в его стенах, но все же дал армии немного передохнуть в садах Мерама на его южной окраине. Шесть дней спустя он двинулся в сторону Карамана, куда и прибыл 30-го числа, а оттуда без помех повел армию через перевалы Тавра к южному побережью у Селевкии. В то время этим портовым городом владели армяне, чей католикос поспешил письменно доложить обо всем Саладину. Дорога пролегала по труднопроходимой местности, еды не хватало, а летний зной палил нещадно.