А ещё раньше,летом, как раз перед вступительными экзаменами в Университет, я потеряла иЯнтарного.

Он был из Сильных.Один из охранников нашего пансионата.

Но это было неглавное, главное, я ему нравилась. Да и он мне, в общем-то, тоже. И он мнездорово помог в Пряжке. Летом его каким-то чудом занесло в Ракушку. Может быть,и специально добрался, чтобы меня повидать, кто же знает, что у этих Сильных науме. Появился незадолго до обеда. Ну и что…

Чаю попили, опогоде поговорили, новостями обменялись, да и засобирался гость обратно. Делатьему, как и дракону, в Ракушке тоже было абсолютно нечего: он же Сильный. Враг,получается.

Я проводила еговечером до бухты, чтобы никто из наших не обидел Янтарного по дороге — он ведьи не думал скрывать, что Сильный и что военный. А прошло не так уж многовремени, как мы отвоевали Ракушку, чтобы реагировать на это безболезненно.Посадила его на корабль, идущий обратно в Чрево Мира. Шарфиком помахала. Всёкак у людей.

* * *

Дела сердечные,конечно, не радовали, но потом стало как-то не до них: всё время занимализанятия в Университете, лекции и библиотеки.

Я ведь получалаклассическое образование, которым мы, Умные, так гордимся.

А всякий знает,что настоящее классическое образование — это когда в тебя на протяжениидлительного времени упорно и методично впихивают массу самых различных знаний,ну совершенно бесполезных в нормальной жизни.

Это-то исоставляет всю прелесть образования, основу его основ: образованный человек теми отличается от необразованного, что досконально знает все перипетии двадцатьтретьей дополнительной войны …нцатого года за тридевятые колонии, но не знает,каким концом молотка гвоздь колотят.

Хотя меня такоеобразование устраивало: ну зачем мне гвозди заколачивать? Их папа вбивает…

А после удручающейпрактичности занятий в Пряжке, слушать лекции о системе поэтического восприятиямира последователями школы Седого Горностая было сплошным наслаждением.

Так, вся в делах,я закончила первый курс.

Потом второй.Потом третий. Потом четвертый.

* * *

В большом мире вэто время творилось что-то странное.

Во-первых, не всевыпущенные мною драконы снова уснули, чтобы переждать наше, людское,существование на земле. Некоторые решили размяться после долгого заточения.

С людьми они несталкивались: по мнению драконов из всех возможных соседей мы, люди, самыеневыносимые. Да еще и несъедобные — настолько невкусные и неудобоваримые.

Мало того, чтодраконы не уснули, — в мир вдруг вернулась магия.

Теперь любоебезобидное на первый взгляд сочетание букв, слов или фраз могло оказатьсязаклинанием. Чтобы обнаружить это, достаточно было прочитать написанный текствслух.

Что тут началось —не передать!

Может быть, еще ипоэтому Сильным стало не до Умных. В Чреве Мира воцарились неразбериха и хаос.

Поначалу всеобрадовались, ведь и ежу понятно, у кого больше магии, тот и хозяин жизни.Любой клочок печатного или рукописного текста стал великой ценностью.

По Хвосту Коровы идругим городам прокатились волны погромов. Взбудораженные толпы врывались вбиблиотеки и книжные лавки, растаскивали книги и рукописи, убивая всех, ктопытался помешать. Проводили обыски у учителей, печатных дел мастеров,писцов, — в общем, у тех, кто по роду ремесла имел дело с нанесёнными набумагу буквами.

Грабили подлозунгом: «Всё по-честному, магию всем поровну!»

Власти ХвостаКоровы сначала никак не реагировали.

Легион ОбрубленныйХвост бился не на жизнь, а на смерть с Правым Крылом Пятого Угла Чрева Мира,кто же будет в такое время обращать внимание на гражданские волнения?

Вот если быгромили казармы Легиона или архивы Службы Надзора за Порядком… Но дураков лезтьтуда среди погромщиков не было.

Когда власти всёже спохватились, количество книг, исписанных тетрадей, счетов и неприличныхнастенных надписей резко сократилось.

В городах Умных нановом острове таких погромов не было, и не потому, что здесь народ был болеесознательным, чем там. Просто любой беспорядок на улицах пресекли бы сразу,ведь остров находился на военном положении, ждали вторжения Сильных.

Когда печатныематериалы, возможно содержащие магические богатства, были перераспределены,наиболее нетерпеливые принялись изучать и награбленное, и приобретённое честнымпутём.

Наступило времяотрезвления.

После всеобщеговосторга и помешательства на поиске заклинаний, людей охватил ужас. Ужас передзаклинаниями.

Древняя магия былаведь совсем не такая же приятная, как неожиданно обнаруженный горшок с золотымимонетами. За безобидными словами частенько прятались страшные заклинания.Иногда на слух они звучали совершенно по-дурацки, как это последнее, проподштанники, но от этого их действие не становилось менее опасным.

Несколько человексгорели живьём, прочитав пару абзацев из старых книг и случайно наткнувшись назаклинание самосожжения. Одного расчленило очень неприглядным образом. Кое-ктоослеп, кого-то словно черви выели изнутри, оставив пустую, похожую на брошенноеосиное гнездо, оболочку.

Хотя, истины ради,надо заметить, что пострадавших от заклинаний было в сотни раз меньше, чем отпогромов и уличных беспорядков.

Но гибель этихнемногих наполнила сердца людей куда более сильным страхом. Смерть близкогососеда, которого крепкие, жаждущие знаний парни пырнули железным прутом, когдаон не захотел расстаться с книгами, не потрясала так, как слепота совершеннонезнакомого человека на другом краю Чрева Мира, весть о которой мгновенноразошлась из уст в уста.

Теперь читатьвслух осмеливался разве что совсем сумасшедший.

В изменившемсямире надо было как-то жить, и поэтому стали искать пути выхода из ситуации.(Некоторые, например, поостыв, решили, что читать вообще очень вредно для здоровьяи принялись добровольно избавляться от бумаг, сбив цену на книги в том жеХвосте Коровы в несколько раз).

У нас в Ракушкесрочно собралась Коллегия Умных из Умных.

На ней было решеносоздать службу, которая бы и взялась за поиск заклинаний, их регистрацию,составление сводной картотеки, — то есть, занялась бы упорядочивающейвозникший хаос работой. Назвали ее, особо не выдумывая, Служба ПоискаЗаклинаний.

Дело организовалитак:

Каждому найденномузаклинанию присваивался номер, на заклинание заводилась регистрационная карта,в которую заносили формулу заклинания, его действие и последствия, дату и местообнаружения, включая тот письменный источник, в котором оно было зафиксировано.